Внезапно в темном углу раздались писк и хлопанье крыльев. Вздрогнув от неожиданности, все обернулись туда. В круг света ворвались и заплясали в воздухе летучие мыши. Среди них мелькнул темным сгустком ночной тьмы некий гораздо больший силуэт — и одна из мышей оказалась разорванной пополам на лету. Затем еще силуэт прошел сквозь другую мышь. Прочим удалось вылететь наружу сквозь решетку подвального окна.

— Что за черт?! — прохрипел Лозан. — Что это?

— Вороны, — сказал Нож. — На мышей охотились.

Голос его звучал совершенно спокойно, словно вороны каждую ночь охотились по подвалам за летучими мышами — и над самой его головой.

Вороны больше не показывались.

— Не нравится мне это, Лозан, — сказал Корди. — Вороны по ночам не летают. Тут что-то не так.

Все посмотрели друг на друга, ожидая, когда кто-нибудь заговорит. Никто не заметил за окном силуэта леопарда, заглядывающего одним глазом в подвал. И уж тем более никто не заметил детскую фигурку, уютно развалившуюся в корзине за пределами светлого круга и довольно ухмыляющуюся. Только Копченый снова задрожал и принялся описывать плавные круги по подвалу. Его не оставляло чувство, что за ним наблюдают.

— Насколько мне помнится, — заговорил Прабриндрах, — кто-то говорил, что встречаться поблизости от аллеи — не столь уж хорошая мысль. Помню и предложение собраться для совета во дворце, в комнате, защищенной Копченым от проникновения посторонних. Не знаю, что здесь произошло, но происхождение всего этого естественным не было, а посему я не желаю разговаривать здесь. Идемте. Уж эта-то задержка делу не повредит. Что ты думаешь. Копченый?

Старика била крупная дрожь.

— Возможно, так будет мудрее, мой князь. Гораздо мудрее. Здесь — нечто большее, чем можно разглядеть глазами… Впредь следует считать, что за нами следят.

— Кто следит, старик? — раздраженно спросила Радиша.

— Не знаю. Но есть ли разница, Радиша? Это дело может интересовать многих. Первожрецов. Или тех солдат, которыми ты намерена воспользоваться. Или Хозяев Теней. Возможно, и некие вовсе не известные нам силы.

Все воззрились на него.

— Объясни, — приказала Баба.

— Не могу. Разреши лишь напомнить, что эти люди преуспели в одолении речных пиратов, долгое время перекрывавших реку. Никто из них не рассказывал об этом, но случайные фразы, собранные вместе и сопоставленные, свидетельствуют, что обе стороны пустили в ход магию высшего порядка.

Их — оказалась более действенной. Однако, помимо беса, при них не было ничего, указывающего на это, когда мы присоединились к ним. Если они обладают такой силой, где же она? Может ли быть так хорошо спрятана? Возможно, но я в этом сомневаюсь. Быть может, эта сила путешествует с ними, не будучи с ними, если вы понимаете, что я хочу сказать.

— Нет, не понимаем. Ты снова взялся за старые фокусы. Тщательно отмеренные дозы тумана…

— Я говорю туманно оттого, что не имею ответов, Радиша. Лишь вопросы… Я все чаще думаю: может быть, банда, которую видим мы, только иллюзия, созданная специально для нас? Горстка людей — конечно, крепких, сильных, искушенных в науке убивать — чем она могла напугать Хозяев Теней? Что так обеспокоило их? Либо они знают больше нашего, либо же больше нашего видят. Вспомните историю Вольных Отрядов. То не были просто банды убийц! А эти люди твердо решили дойти до Хатовара. Их Капитан перепробовал все способы, кроме насилия, стараясь выведать дорогу…

— Эй, Копченый? — перебил его Нож. — Ты предлагал пойти разговаривать в другое место. Может, пойдем наконец?

— Ага, — поддержал его Лебедь. — В этом клоповнике меня просто дрожь берет. Не понимаю я вас, Радиша. Вроде как вы с князем правите Таглиосом, а прячетесь в каких-то дырах…

Радиша встала.

— Наш трон не так уж прочен. Мы правим в согласии со жрецами. И им не следует знать обо всем, что мы делаем.

— Да ведь все мало-мальски значимые лорды и попы были нынче вечером в аллее. И все знают.

— Они знают то, что им было сказано. А сказана им была лишь часть правды.

Корди наклонился к уху Лозана:

— Слушай, кончай. Не видишь, что делается? Тут игра покрупнее простого отражения Хозяев Теней.

— Угу.

Следом за ними беззвучно, как сама смерть, кралась от одного темного закоулка к другому тварь, похожая на леопарда. Вороны скользили от ветки к ветке. А по мостовой, совершенно не скрываясь, однако оставаясь незамеченной, двигалась детская фигурка. Но летучих мышей в воздухе не было.

Предупреждение Лозан понял. Баба с братцем полагают, что борьба с Хозяевами Теней захватит и жрецов с паствой. Пока те будут отвлечены, им удастся взнуздать все государство единой уздой, и…

Он не жалел. В жрецах, действительно, не было никакого толку. Возможно, Нож что-то затевает. Ну да, конечно. Всех их следует утопить, и тогда Таглиос избавится от своего нынешнего ничтожества.

Через каждую дюжину шагов он оборачивался. Улица позади всякий раз оказывалась пуста. И все же он был уверен, что за ним следят.

— Ж-жжуть, — пробормотал он, удивляясь тому, что вообще влез в эти дела.

Этот Прабриндрах Драх вполне мог быть просто замечательным парнем, но склизким, совсем как любой негодяй. Через два дня после нашего разговора я носа наружу высунуть не мог без того, чтобы меня тут же не начинали шумно приветствовать как «защиту нашу и оборону», «спасителя» и «избавителя».

— Одноглазый, что за дьявольщина?

— Подловить тебя намерен. — Он метнул в Жабомордого свирепый взгляд. Бес накануне ночью осрамился — не смог подобраться ни к кому, кроме Лебедя с дружками в их же пивнушке. А там они о делах не разговаривали. — Так ты уверен, что хочешь в эту библиотеку?

— Еще как.

Помимо всего прочего, таглиосцы прониклись мыслью, что я — великий целитель и воин мессианского толка.

— Что с ними стряслось? Князь может кормить их любым дерьмом, но отчего они клюют на это?!

— Хотят, вот и клюют.

Матери протягивали ко мне детей, дабы я, прикоснувшись, благословлял их. Юноши лязгали всем под руку попавшимся железом и орали песни в маршевом ритме. Девицы усыпали цветами мой путь, а порой сыпались под ноги и сами.

— Вон та — ничего, — заметил Одноглазый, извлекая меня из тенет мечты шестидесятилетней давности. — Не хочешь, так уступи мне.

— Охолони. Прежде чем предаваться основным инстинктам, поразмысли над тем, что происходит.

Крайности его порой сбивают с толку. Возможно, он смотрел на происходящее как на простую иллюзию. Или, по крайности, подслащенную пилюлю. Он у нас глуповат, но не такой уж дурак. Порою.

А он хмыкнул: