Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я сел напротив Госпожи и кивнул головой:
— Идея Одноглазого. Не позволяет жертве кричать.
С этими словами я положил в рот ломтик дыни.
Одноглазый поднял фонарщика футов на двадцать от земли и на том остановился.
Госпожа принялась ковыряться в пище, доставленной нарам.
* * *
Целесообразность предания пленника воле Одноглазого вызывала сомнения: мне не удалось сохранить тот настрой, в каком я организовывал вечер. И Госпожа оставалась встревоженной.
Я, словно бы невзначай, взглянул через плечо.
С фонарщика, словно сухие листья, опадали клочья одежды. В прорехах видны были, во множестве ползающие по его коже, тонкие, сияющие лимонно-желтым и канареечным, черви. Столкнувшись, два червя разных оттенков вспыхивали искрами, и неудачливый покуситель пытался дернуться. Когда он пришел в нужное расположение духа. Одноглазый «уронил» его так, что от носа пленного до земли осталось около фута. Жабомордый что-то пошептал в ухо висящего, вслед за чем тот вновь был поднят в воздух.
И вправду, нешумно. Какую же дьявольщину сотворил бы Одноглазый, потребуй я зрелищности?
Гоблин взглянул мне в глаза. Я поднял бровь. Он языком глухонемых просигналил:
— Идут. Похоже, из важных.
Изобразив на лице полную незаинтересованность, я внимательно смотрел на Госпожу. Та, с виду, ни на что не обращала особого внимания.
К нам подошли двое, изысканно и дорого одетых. Один был туземцем, черным, словно чернила из ореховой кожуры, однако не негроидного типа. Таглиосцы все таковы. Все виденные нами в Таглиосе негроиды были только приезжими с верховьев реки. Ну а с этим явился наш старый знакомец, Лозан Лебедь, с желтыми, словно кукуруза, волосами.
Лебедь заговорил с подвернувшимся под руку наром, а его спутник тем временем оценил старания Одноглазого. Я кивнул Гоблину, и тот отправился поглядеть, нельзя ли вытянуть чего из Лебедя. Вернулся Гоблин в задумчивости.
— Лебедь сказал: этот черный хрен, что с ним, здесь главный. Именно этими словами и сказал.
— Пожалуй, здесь он слегка перегнул.
Я переглянулся с Госпожой. Она, как в былые времена, приняла облик твердокаменной Императрицы, которая выше всяческих низких чувств. Мне ужасно захотелось встряхнуть ее, обнять — хоть что-то сделать, дабы высвободить ее страсть, показывавшуюся лишь на миг и снова прячущуюся как можно глубже. Она пожала плечами.
— Пригласи их присоединиться к нам, — сказал я. — И пусть Одноглазый подошлет сюда своего беса. Чтобы проверял, правильно ли этот Лебедь переводит.
Прислуга, едва наши гости приблизились, пала ниц. До этого я не встречал в Таглиосе подобного. Если так, князь здесь — это действительно князь.
Лебедь приступил к делу без околичностей.
— Вот этот тип — Прабриндрах Драх; он тут у них главный.
— И ты ему служишь.
— Ну да, — улыбнулся он. — Как бы халтурка такая. Призывом ведаю. Он хочет знать, не ищете ли вы службы.
— Ты знаешь, что не ищем.
— Я ему говорил. Сам хочет убедиться.
— У нас свой путь.
Я постарался, чтобы это прозвучало достаточно величественно.
— По велению богов?
— Что?
— Эти таглиосцы — здорово суеверны. Вы это должны бы уже уяснить. Значит, подать ваш путь надо, словно бы это боги вам повелели. Выполняете, мол, волю богов. А вы точно не можете на время этот путь прервать? Отдохнули бы… Я-то знаю, как устаешь в этих походах. А этому мужику как раз надо бы кой-какую не шибко чистую работенку провернуть. А вы, по слухам, хорошо управляетесь с подобными делами.
— Лебедь, что ты знаешь о нас на самом деле?
Он пожал плечами:
— Что рассказывают.
— Рассказывают. Хм… Прабриндрах Драх что-то сказал.
— Он хочет знать, зачем этот тип болтается в воздухе.
— Затем, что хотел ударить меня в спину ножом. После того, как кто-то пытался отравить мою охрану. Через некоторое время я спрошу его, для чего.
Лебедь с Прабриндрахом о чем-то залопотали. Последний, видимо, был раздражен и устал. Взглянув на бесенка, он протрещал что-то еще.
— Он хочет знать, что такое ваш путь.
— Ты об этом достаточно наслышан. И, несомненно, уже сказал ему.
— Да ты пойми, это он — из вежливости.
Я пожал плечами:
— Чем же несколько простых путешественников привлекли такой интерес князя?
Лебедь занервничал. Похоже, разговор почти коснулся самой сути дела.
Прабриндрах произнес несколько фраз.
— Прабриндрах говорит, вы рассказывали о том, где побывали, и он очень хочет узнать о тех краях побольше. Это его весьма интригует, как и ваш путь, хотя вы так и не сказали, куда именно идете.
По тону было похоже, что он старается переводить как можно точнее. Жабомордый слегка кивнул мне.
По дороге от Третьего Порога к Таглиосу мы рассказывали Лебедю и его компании очень мало. Мы скрытничали с ними так же, как и они с нами. И я решил, что из раскрытия нашей цели может выйти прок.
— Мы идем в Хатовар.
Лозан даже не удосужился перевести.
Прабриндрах снова залопотал.
— Он говорит, что вам не следует идти туда.
— Поздно останавливаться, Лебедь.
— Тогда вы, Капитан, попадете в беду, какую даже не в силах вообразить себе.
Лебедь перевел князю мой ответ. Тот подал очередную реплику. Он был весьма взволнован.
— Начальник говорит: голова — ваша, хотите — топором ее брейте, но ни один человек, если только он в своем уме, не произносит вслух этого названия. Иначе смерть может настичь, прежде чем успеешь выговорить его. — Он пожал плечами и глупо ухмыльнулся. — Хотя, если будете упорствовать в погоне за этой химерой, вас куда скорее погубят силы вполне земные. Земли, лежащие между здешними и тамошними, очень уж плохи. — Лебедь взглянул на князя и закатил глаза. — Нам рассказывали о чудовищах и колдовстве.
— Да ну? — Я оторвал несколько волоконцев мясца от маленькой жареной птички, прожевал, проглотил. — Лебедь, я вел этот Отряд сюда от самого Курганья. Ты помнишь, где это и что это. Значит, чудовища и магия? Мы прошли семь тысяч миль, и я не потерял ни единого человека. Река не вспоминается! Тот, кто встает на моем пути, не успевает даже пожалеть об этом после. Слушай меня внимательно. Я в восьми сотнях миль от края карты. И не остановлюсь. Я не могу остановиться.
То была одна из самых длинных моих речей — если не считать тех случаев, когда я читал нашим вслух из Летописи.
— Капитан, твои трудности и заключаются в этих восьми сотнях миль. Те семь тысяч можешь считать прогулкой на природу.