остальные, и я в том числе, так — жалкие букашки, которые обязаны плясать под твою дудку. Даже несмотря на то, что всем до чёртиков надоела отыгрываемая тобой мелодия.

— Вероника, — делает он ко мне шаг и поджимает губы.

Но с меня хватит! Я вчера весь вечер косила под равнодушную овцу, но сегодня лимит моего терпения исчерпан.

— Посмотри на себя, Ярослав, — горько усмехаюсь я.

Он делает, как я велю и криво улыбается, недоумённо разводя руками.

— И?

— Ты смешон.

— Да неужели? — замечаю, как недовольно заиграли желваки на его острых скулах.

— Увы и ах, но это так. Твоё растолстевшее до безобразия эго не способно постичь всего лишь одну простую истину — не всё в этом мире будет так, как хочешь ты.

— Вчера, — указывает он перед собой, — на этой столешнице наши желания совпадали на сто процентов, Вероника.

‍— Да брось, — отмахиваюсь я. — Минутную слабость в простом и незамысловатом желании дать тебе, чтобы ты уже наконец-то утешился и отвалил от меня, ты принял за ответные чувства? Что серьёзно?

— М-м… как интересно.

— А мне нет, Ярослав, — я опускаю руки и позволяю усталости отразиться на своём лице. — Потому что я уже не знаю, что нужно сказать или сделать, чтобы до тебя наконец-то дошли прописные истины — всё умерло и давно разложилось. И мне уже не важно, по чьей вине это произошло, твоей или моей. Наверное, виноваты мы оба. Пусть так! Я не хочу ничего обсуждать. Я не хочу с тобой общаться. Я не хочу тебя видеть. И уж прости, не имею не малейшего желания терпеть твои отвратительные выходки.

— Да послушай же ты…

— Я уже наслушалась! Просто исчезни из моей жизни, я тебя, как человека прошу! Боже…, — задохнулась я на мгновение и словила паническую атаку, — а человек ли ты вообще, Басов? Куда мне бежать, чтобы наконец-то навсегда от тебя избавиться?

— Поешь, и я тебя отвезу, — садится за стол и начинает технично орудовать вилкой.

Что об стенку горох!

— Знаешь, что? — наклоняюсь я над ним, а сама не понимаю, как ещё могу говорить внятно, потому что внутри меня творится какой-то апокалипсис. — Засунь свои требования себе в задницу, Басов. И ешь сам свой чёртов завтрак, чтоб ты им подавился!

— Да что с тобой такое? Какая муха тебя укусила? Вчера же было всё нормально! — подскочил он со стула и отшвырнул от себя вилку, вперивая в меня свой горящий взгляд.

А меня от него будто бы крутым кипятком обварило. Трясёт.

— Никогда между нами не было нормально, Басов. Никогда! Ты врал мне, измывался, смеялся за глаза, предавал, — я сорвалась на крик, но тут же стихла. Ярость застилала глаза. Раны, нанесённые этим парнем моему сердцу в прошлом, вновь заболели в полную силу.

И уже не стерпеть. Не заглушить никакой анестезией.

— Ты ведь и меня осудил под стать себе. И знаешь почему? Потому что при всём своём эгоизме, ты прекрасно понимаешь, что любить тебя не за что. Что ты чёртова пустышка, Ярослав!

Всё!

Высказалась. Вывалила ту кучу дерьма, что носила в себе все эти годы.

Сделала пару шагов назад и упёрлась ягодицами в спинку дивана. Присела, дыша так, как будто пробежала многокилометровый марафон. Руки плетьми упали вдоль тела. Меня откатило в точку невозврата, где уже плевать, что будет дальше.

Полегчало ли мне? Нет.

Когда за рёбрами вопит дурниной израненное сердце, априори не может быть легко и хорошо. Потому что эта глупая, недальновидная мышца до сих пор что-то испытывала к своему мучителю. Иррационально к нему тянулась. Верила, что где-то там, за сотней стальных дверей под амбарными навесами, спрятано нечто светлое и чистое.

То самое, что может оправдать его веру в этого жестокого человека.

— Я тебя понял, Истома, — на выдохе и тихо произнёс Басов, а затем окончательно вышел из-за стола, — поехали, отвезу тебя домой.

Господи, неужели достучалась?

Глава 24 — Курочки

Вероника

Прохожу в прихожую. Проверяю телефон и чертыхаюсь, понимая, что он разрядился в ноль. Наверное, Марта там с ума сходит от беспокойства, пока я тут чёрт-те чем занимаюсь. Обуваюсь, нервно одёргивая подол своей юбки и переживая, что на мне нет белья. Выйти в таком виде на улицу просто уму непостижимо. Но разве у меня есть выбор?

Плевать! Приклеила на лицо маску абсолютного покерфейса и молча ждала, когда Басов оденет на свои телеса что-то более приличное, чем его домашние штаны, недопустимо низко сидящие на узких бёдрах.

Прикрыла глаза и прислонилась к стене, мысленно сравнивая две картинки: сейчас и три с половиной года назад. Да, не хочется признавать, но тело Ярослава стало ещё более совершенным. Жилистое. Тугое. Словно бы вылепленное рукой безумного скульптора.

Кубики эти чёртовы. Косые мышцы паха, которые одним своим видом заставляют смотреть туда, куда смотреть категорически нельзя. Ямочки на пояснице. Идеально вылепленные бицепсы. Вот только вся эта вычурная мужская красота принадлежала предателю. Беспринципному и жестокому.

Наконец-то появился, надевая часы на запястье. На меня даже не смотрит, чему я была несказанно рада. Молча обулся, открыл дверь и выжидательно уставился в никуда, без слов давая понять, чтобы я выметалась с его территории.

Не смею возражать. Подхватываю свой рюкзак, закидывая его на плечо и поспешно переступаю порог. За спиной слышу, как захлопнулась дверь, как провернулись ключи в замочной скважине и неожиданно замерла, чувствуя загривком подавляющую ауру Басова, который, кажется, подошёл ко мне максимально близко.

Впрочем, проверять не стала. Побоялась, ощущая, как ползут по позвоночнику мурашки. Как покалывает шею электрическим током от этой нежеланной близости. Как чуть шевельнулись волосы на затылке от его дыхания. Вспыхнула, чувствуя, как медленно, но неотступно приливает раскалённая кровь от груди и до самых кончиков ушей.

— Лифт вызвала? — слышу его хриплый голос слишком близко. Вздрагиваю, явственно ощущая, как возятся ядовитые змеи внизу живота и со всей дури жалят меня, напоминая, насколько губительны могут быть чувства к этому парню.

— Да, — мой голос рвётся так же, как и у него.

— Хорошо…

Не то слово. Куда орать от счастья?

Наконец-то металлические створки раздвинулись перед нами, и мы вошли внутрь. А затем встали друг напротив друга. Я упёрла взгляд на носки своих туфель. Басов — вперил свой точно на меня, очевидно, намереваясь таким образом просверлить мне несколько ментальных дырок в черепной коробке. И чем дольше я чувствовала его пристальное, изматывающее внимание, тем сильнее меня трясло.

Пока, наконец-то, окончательно не размотало. Подняла глаза и выстрелила вопросом