Мне показалось, он сделал небольшой акцент на слове «нормального».

– В Москве сейчас дожди… Б-р-р… – продолжил странный человек. – Он зябко передёрнулся, будто сам только что вернулся с продрогшей московской улицы, но тотчас радостно улыбнулся. – А вчера было солнце.

Моё сердце безумно заколотилось. Горло сдавило стальными тисками, и я ощутил небывалой силы прилив острой тоски по мокрым тротуарам, забитым ворчливыми прохожими и заляпанными грязью автомобилями, пыльным лопухам и подорожникам, сонному коту на окне первого этажа… По Магде. Взбалмошной, страстной, доступной… По всему, что было просто и понятно, что имел без усилий, утратил в одночасье и почти успел позабыть.

– Кто вы? – прошептал я, чувствуя, как слабеют ноги и по спине и груди начинают монотонный бег противные мурашки. – Вы можете мне помочь?

– Разумеется.

Он с готовностью кивнул, вновь растянув в улыбке смуглые губы, и я, наконец, увидел его лицо. Довольно интересное, с тяжёлыми мужественными чертами, из тех, что пользуются успехом у женщин, только цвет его был нездоровым, землисто-пепельным. И глаза мне не понравились. Они были какие-то пустые, безжизненные, непроницаемые, как прорубленные в толстом льду полыньи. Приветливая улыбка не затрагивала этих холодных глаз и казалась приклеенной, ненастоящей.

– Я для того и пришёл, чтобы помочь тебе, мой мальчик. Поскорее отправить тебя домой. На работе уж, наверное, заждались. Да и девушка твоя как бы не загуляла: молодая, красивая, кровь играет. Хорошей вы были парой. Кажется, её зовут Магда? Красивое имя.

Я сделал шаг назад и прирос к земле.

– Кто вы?

– Ну что ты пристал: кто, да кто? – Проговорил он с отеческой усмешкой. – Что тебе в моём имени? Имя лишь звук. Назовусь я Иваном Сидоровым, или Абрамом Рабиновичем, или Хуан Карлосом. Скажу, что я – врач. Или инженер. Инженер человеческих душ… Что это изменит? Разве в этом дело? Дело не в том, кто я, чем занимаюсь, какие университеты закончил, а в том, что я единственный могу помочь тебе, а ты, соответственно, в порядке взаимовыручки, поможешь мне.

Он обнял меня за плечи, словно окутал покрывалом, сотканным из ледяных нитей, так что аж зубы застучали. На безымянном пальце блеснул чёрный камень, в глубине которого мерцало красное свечение, словно разливался живой огонь.

– Мой дорогой мальчик, – продолжал он, не замечая моего нервного озноба, – позволь мне называть тебя так, ведь я гораздо старше и, как следствие, мудрее… Ах, эта современная молодёжь… У меня тоже есть, можно так выразиться, юный родственник, почти твой ровесник. Племянник. – Он тяжело вздохнул. – Папин-мамин любимчик… Упрямый, избалованный… Эгоист, одним словом. Конечно, он вырастет, поумнеет. Но пока, к сожалению… Мальчик ушёл из дома. И не хочет возвращаться. Болтается чёрт знает где, по каким-то помойкам, с шайкой нищих бродяг … Проповедует безумные идеи, произносит сумасбродные речи… Смущает народ, власти. Я сильно обеспокоен его судьбой. Мы все очень хотим, чтобы он, наконец, образумился, пока не поздно…

– Но что я могу? – прошептал я, изнывая от леденящей недосказанности, не в силах понять, к чему клонит странный человек. – Что вы хотите от меня? Чтобы я разыскал вашего родственника и уговорил вернуться домой?

– Всё гораздо проще, – радостно возвестил мой попутчик. – Вы уже знакомы. Он называет себя Равви – Учителем. – Мой спутник издал короткий снисходительный смешок. – Ему самому ещё учиться и учиться. Юный идеалист…

Я резко затормозил, избавившись от ледяных пут.

Моя рука сама по себе метнулась на грудь, к запрятанному под хитоном кресту. Мой собеседник нахмурился, сдвинул брови, сделал упреждающий жест и строго выговорил:

– Спокойно. Обойдёмся без крестов, молитв и прочих глупых суеверий. Ты же цивилизованный человек, почти третьего тысячелетия. А ведёшь себя как дикарь. Тьфу. – Он злобно сплюнул.

На месте, куда упал плевок, земля задымилась, будто её прожгли кипящей смолой. Я невольно отшатнулся, застыл по стойке смирно.

– Значит так… – продолжил он с дружелюбной улыбкой, гипнотизируя бездонной пустотой глазниц. Только теперь я заметил, что на них не хватает ресниц, а веки набрякли серыми мешками. Возможно, потому его глаза выглядели столь неприятно, пугающе.

– Уговоры на парня не действуют, у него крыша набекрень. Бедняга спятил. Вообразил себя спасителем мира. Можно подумать, что этот нищенский полоумный мирок можно спасти… Выход один: увести силой. Но семья сама это сделать не может, потому что опасается, как бы он совсем не распсиховался. Есть другой выход. Мы наняли надёжных людей. Они его возьмут, напугают, как следует, для проформы даже за решёткой подержат. А потом приедут родители, и парень, как миленький, кинется к ним на шею и с радостью вернётся домой. Тебе за труды тоже перепадёт…

Он сделал небрежное движение рукой. Зловеще мерцнул красноватый отблеск в чёрном камне массивного перстня, и тот же мрачный блеск показался мне в глазах попутчика. Я перевёл взгляд в сторону, указанную камнем и невольно испустил полувздох-полустон.

Деревья расступились. За ними обнаружилась ровнёхонькая асфальтированная дорога, по которой, мимо высокого кирпичного забора полз величавый чёрный «мерс». Автомобиль затормозил у ворот, за которыми угадывался роскошный особняк и возле него, – я не видел, но отчего-то знал, что это так, – распласталась лужайка в стиле английского газона, сбоку, под стеклянным куполом плескалась в бассейне подогретая вода… Из «мерседеса» вышел я сам в охренительном костюме. Следом выпорхнула Магда в коротком летящем меховом манто и сапожках, доходящих почти до самых ягодиц, на умопомрачительной высоты каблуках. У меня перехватило дыхание. Я шлёпал губами, как рыба, выброшенная на берег, а вкрадчивый голос за спиной с интонацией ведущего телемагазина продолжал перечислять дополнительные параметры благополучия: номера счетов с многонулевыми суммами в банках Швейцарии, недвижимость в райских уголках голубого шарика и даже, по желанию, высокие посты в государственных или коммерческих структурах, причём государства предлагались на выбор…

– Н-ну, – улыбнулся странный человек, ласково приобняв меня за плечи, – ты согласен? Сделаешь, что я скажу, и через минуту ты будешь там.

Я молчал. Видение растворилось в клубах сизого дыма, и кедры сомкнули свои пушистые длинные иглы. Ещё пару дней тому назад я не сомневался бы ни секунды. Но сейчас что-то удерживало меня. При всей настойчивой обходительности было в случайном моём собеседнике что-то неприятное, пугающее и настораживающее. Да и чересчур велика была цена за пустяковую, по его словам, услугу.

– Эх, молодёжь… – сокрушённо качая головой, вздохнул он. – Полный нигилизм, откуда такое недоверие к старшим? Можно подумать, вас всю жизнь обманывали… Я всем желаю только добра. Ах, как хорошо сказал славный старик Гёте: «Я – часть той силы, что вечно хочет зла и совершает благо.» Гениально сказано, просто гениально! Вы читали «Фауста»?

Я сконфуженно помотал головой, чувствуя, как румянец наползает на мои щёки.