— Все! — выпалила она, — Он всех сдает! Он собирается раскрыть всю схему.

— Какую схему? — с профессиональной ленивостью спросил полковник и поправил на шее галстук, придававший его слишком моложавому лицу какое-то не столько государственное, сколько частно-коммерческое выражение.

— Ну, вашу схему, откуда я знаю! — с яростью выпалила прокурорша, — Я же не вела следствие, вы же, заряжая меня обвинителем на этот процесс, и не подумали мне все рассказать, кто там чем владеет на самом деле. А он сейчас как раз и собирается про это рассказывать. И что мне делать, скажите, пожалуйста?!

С прокурорши слетел ее обычный чуть дурковатый вид, выражающий готовность сделать то, что прикажет старший по званию, даже не показывая, понятен ей смысл приказания или нет. Все-таки у нее тоже были какие-то свои амбиции.

— А где Тульский? — пока еще спокойно спросил Кириченко. Но Эльвира знала, что, когда это было полезно для дела, он мог завести себя и до настоящей злости.

— Как — где? Сторожит в фойе свидетеля Гребельского, — сказала она.

— Да пусть уж он теперь лучше убежит. Вызовите Тульского! — Эльвира в одной туфле дернулась к двери. — Да нет, по телефону! Ладно, я сам. Тульский, — сказал он в трубку мобильного чересчур спокойным голосом. — Зайди ко мне быстро.

Полковник нажал отбой, поправил розовый галстук и поднял трубку обычного телефона. Тут голос его изменился, из делано безразличного он стал более энергичным, даже с легкой ноткой угрозы.

— Марья Петровна? Хорошо, что застал. У нас тут маленький форс-мажор… Да, я потом подробнее. Надо сейчас как-то притормозить процесс… Да, форс-мажор у нас, процесс лучше бы остановить, вызовите его, позвоните ему… Откуда я знаю, как, это же ваша контора, а не наша! — Выходя из роли, он уже бросил трубку.

В кабинет тем временем входил Тульский.

— Садись, подполковник. Значит, такая вводная. Надо что-то сделать, чтобы не допустить продолжения этого заседания, а тебе надо поработать с подсудимым в следственном изоляторе сегодня же. Ты понял? — Тульский кивнул. — Подробности тебе Эльвира на обратном пути объяснит, я пока сам не все понимаю. Я просил председателя суда сделать что-нибудь с судьей, но не уверен, что она сразу сумеет.

— К убийству скорее надо переходить, — сказал Тульский, — я же вторую неделю долблю: к убийству! Надо переламывать ситуацию, в контрабанду они все равно не поверят ни хрена.

— Да, он, наверное, прав, — сказал Кириченко Эльвире. — Сегодня он поработает с Лудовым в следственном изоляторе, чтобы не болтал, а ты завтра же переходи к убийству, тут вот он — труп, все ясно. А сегодня, если суд будет продолжаться, ты уходи в несознанку: мол, подсудимый врет. Все врет, запирается, гад… Подожди, а как ты пойдешь без туфли?

Полковник взял туфлю со стола, куда ее положила прокурорша, и, повертев в руках, отдал Тульскому. Опытный Тульский тоже повертел и кое-как приладил:

— Ты на каблук-то не наступай! Тут без инструмента как следует не сделаешь.

Они вдвоем пошли по коридору, прокурорша держалась за локоть Тульского до самой двери в общий коридор суда, а там уж ей пришлось самой ковылять.

Понедельник, 3 июля, 12.00

Виктор Викторович сидел в кабинете и смотрел на звонивший у него на столе телефон. Мобильный он выключил, а этот все звонил и звонил.

— Оля, — сказал он секретарше, которая смотрела туда же, — присяжных в зал.

Присяжные стали выходить из своей комнаты. Ри посмотрела на подсудимого, которого не уводили из клетки, и отчетливо увидела, как он ей подмигнул. Но не так, как ей давно уж только и подмигивали мужчины, а весело, заговорщицки. Ответить она не решилась.

Все были на месте, включая свидетеля Гребельского за трибункой, ждали только прокурора. Телефон в кабинете все звонил и звонил не переставая. Секретарша Оля крутила на пальце брелок в виде зайца и вопросительно смотрела на судью, но Виктор Викторович отрицательно помотал головой.

— Виктория Эммануиловна, вы можете позвонить государственному обвинителю? Я бы не хотел снимать трубку в кабинете, у меня заседание. Сейчас я внесу в протокол замечание прокурору за то, что она опаздывает и срывает мне процесс.

Лисичка достала мобильную трубку, но прокурорша сама уже появилась в зале и, ни на кого не глядя, прихрамывая на одну ногу, чтобы не наступать на каблук, пробежала на свое место рядом с представительницей потерпевшего.

— Итак, подсудимый, вы хотели задать свидетелю какие-то вопросы.

— Да, ваша честь. Свидетель, известно ли вам, что благотворительный фонд «Князь Игорь», в адрес которого растаможивались некие товары по договорам со «Святым Томасом», контролируется людьми из Патриархии?

— Нет, неизвестно, — коротко и угрюмо сказал Гребельский.

Журналист на скамье присяжных быстро строчил в блокноте.

— А мне кажется, что известно.

— Подсудимый, не комментируйте ответы, задавайте вопросы, — сказал судья.

— Хорошо. Известно ли вам, что в/ч 11692, которая тут уже упоминалась, — это склад хозяйственного управления Федеральной службы безопасности?

— Нет, откуда же мне это может быть известно? — сказал Гребельский нервно и так, что было ясно, что он готовился к этому вопросу.

— А я думаю, что известно, и не только это…

— Подсудимый, я делаю вам замечание, — сказал судья. — Оля, занесите замечание в протокол, за нарушение порядка судебного заседания. Если вы не будете подчиняться требованиям председательствующего, я буду вынужден удалить вас из зала и вести процесс только с вашим представителем. У вас есть еще вопросы?

— Да. Известно ли вам, что Александр Пономарев, в убийстве которого обвиняет меня прокуратура, был — или есть, если он жив, — полковником Федеральной службы безопасности, с которым мы познакомились в Китае, где он работал под крышей тогда еще советского посольства?

Последние слова Лудов выкрикивал, стараясь перекричать возмущенные протесты прокурорши и ставший страшно скрипучим голос судьи.

— Это государственная тайна! — кричала прокурор, — Этого ничего нет в деле! Он все выдумывает, чтобы запутать присяжных и выгородить себя! Я покажу все документы!

— Подсудимый Лудов, вас сейчас уведет конвой, — скрежетал судья, — А факт удаления из зала мы занесем в протокол. Вы подумайте сегодня хорошенько в следственном изоляторе, и адвокат ваш тоже пусть хорошенько подумает. Оля, вы занесли в протокол слова подсудимого и мое решение?

— Хорошо, ваша честь, мы подумаем! — крикнула Елена Львовна, бросаясь к выходу из клетки и отпихивая конвоира, пока на подсудимого надевали наручники, — Вы и так сказали слишком много, — начала она говорить Лудову на ходу, уже не обращая внимания на конвой, — Берегите силы для эпизода убийства. Молчите!

За Лудовым и конвойными закрылась дверь служебной лестницы, все присяжные со своей скамьи провожали их глазами.