Предположение о том, что в какой-то части мира у человека плейстоцена могли быть жилища типа избы, хотя бы теоретически проверяется одним способом: находками остатков избы или ее фундамента. Сложность в том, что многие деревянные жилища (например, у полукочевников Южной Сибири) возводились без фундамента и имели в плане геометрически неправильную форму. А дерево сохраняется крайне плохо.

Предположение о появлении домашних (или полудомашних) пород скота особенно трудно подтвердить, потому что архаичные породы домашнего скота морфологически мало отличаются от диких предков – животные обитают в той же среде и ведут такой же образ жизни, как дикие. Морфологические отличия появляются у домашнего скота, когда:

– он начинает вести образ жизни, отличный от образа жизни предковой формы; меняется его режим питания и ритм жизни;

– сказывается система искусственного отбора.

Одни новые признаки создаются целенаправленно. Домашняя корова, особенно при стойловом содержании, дает молока в сотни раз больше, чем дикое животное. Домашние свиньи вырастают и набирают вес намного быстрее кабанов.

Другие морфологические отличия возникают потому, что становятся нейтральными, и отбор перестает на них действовать. Копыта домашних лошадей намного мягче, чем диких: подковы препятствуют стиранию, жеребята с мягкими копытами могут прожить полноценную жизнь и дать потомство. Пятнистый скот не нуждается в приспособительной окраске, потому что находится под покровительством человека и так далее.

Домашние и дикие северные олени до нашего времени не различаются по костным останкам. Характер кухонных куч культур «охотников на северного оленя» финального палеолита не позволял сделать однозначных выводов о том, была ли основой экономики охота на дикого северного оленя или разведение домашних стад.

В XIX веке возникла даже гипотеза, что человек, преследуя стада северного оленя, «заменял» волка и других хищников. Фактически он продолжал следовать за стадами и пасти почти диких животных, которые вели обычный для этого вида образ жизни. Сторонники этой гипотезы считали, что северный олень – самое древнее из домашних животных, одомашненное 15–16 тысяч лет назад.

Другие гипотезы возникновения оленеводства предполагают, что домашний олень – один из самых молодых одомашненных видов. Он был приручен в районе Саянского нагорья 2–3 тысячи лет назад под прямым влиянием коневодства.

Северный олень – яркий пример использования в хозяйстве полуприрученного животного. Но ведь очень похожие отношения складывались у человека с другими видами. Существует большое различие между разведением небольших придомных стад, когда каждое животное постоянно контактирует с человеком и используется многими способами, – от переноски грузов и доения до забоя и стрижки. И разведением больших стад, в которых большая часть животных с человеком контактирует мало и порой сильно боится его. В таких стадах тоже выделяются животные, на которых ездят, которых доят и так далее. У монголов в исторические времена верховые лошади и кобылы для доения выбирались среди громадного стада, большая часть которого оставалась необъезженной, никогда не доенной, никогда не носила на себе грузов, не запрягалась. 90 % лошадей в стаде продолжали бояться человека и не доверяли человеку.

Морфологически монгольская лошадь отличается и от дикой, и от «культурных» пород, причем в ряде отношений к дикой она намного ближе. В числе прочего – способностью жить в дикой природе и особенной прочностью копыт.

«Естественно, что, чем древнее кости домашних животных, тем слабее выражены в них доместикационные изменения и тем труднее отличить их от одноименных костей диких животных. Не случайно, конечно, в литературе, посвященной изучению животных из раскопок археологических памятников, мы встречаемся с такими определениями, как «domesticable if not domesticated» (могущий быть одомашненным, если уже не одомашненный)».

Это делает почти невозможным провести грань между дикими и домашними животными, если животные находятся в полуодомашненном состоянии и ведут такой же образ жизни, что и их дикие предки.

В начале – середине XIX века европейская наука полагала, что животноводство исторически древнее земледелия. Предположение логично: животноводство примитивнее, скотоводам требуется большее пространство для ведения хозяйства, скотовод не в такой степени преобразует среду обитания, как земледелец. Эмпирически «очевидно», что он ближе к охотнику по образу жизни, характеру деятельности и возможностям создания основ цивилизации. Впрочем, для теоретиков XIX века «настоящим» земледелием было только пашенное. Мотыжное земледелие рассматривалось как одна из форм «дикости». Эту позицию отражают обобщающие труды Моргана, Тайлора и Энгельса.

После эпохальных по значению находок земледельческого неолита на Переднем Востоке стало принято полагать, что земледелие предшествует скотоводству. Именно на материалах этого региона родилась идея «неолитической революции», создания земледельческо-скотоводческих основ цивилизации.

Современные ученые или придерживаются того же мнения, или полагают, что земледелие и скотоводство возникали одновременно, взаимно поддерживая друг друга.

Судя по характеру находок, мнение о том, что сложные формы собирательства и земледелие исторически предшествуют скотоводству, или они возникают одновременно, совершенно справедливо. Вопрос, насколько эта схема универсальна? На Переднем Востоке было именно так. Но то, что справедливо для одного региона, совершенно не обязательно применимо к другому.

Европейские ученые XIX века опирались на материалы «своего» региона. Для него казалось более естественным появление скотоводства как первой формы производящего хозяйства, и долгое существование его как единственной формы такого хозяйства.

Вполне очевидно, что специализированные виды с узкими ареалами доместицировались в одном месте или в нескольких близко расположенных центрах. Яки могли быть впервые одомашнены только в Тибете, гаялы – в Индии, бантенги, буйволы – в Центральной и Южной Азии, ламы – в Андах Южной Америки, индейки – в Мексике, ослы – а Африке.

Но все, что мы знаем о доместикации видов-космополитов с широкими ареалами и высокой степенью к адаптации в разных климатических зонах, свидетельствует: доместикация каждого такого вида происходила несколько раз, в нескольких местах и в основном независимо от других попыток такого рода.

Предками домашних коз считаются три диких вида – саблерогие козы, винторогие козы, или маркуры, и «первобытная коза Приска». Что характерно – винторогие и саблерогие не скрещиваются.

Места одомашнивания овец – Европа, Передняя Азия и Северная Африка. В числе предков – аргали и муфлон.

Точно так же и крупный рогатый скот одомашнивался в огромном ареале от Западной Индии до Западного Средиземноморья.