Мой смех отдавался эхом по округе. Пепельный туман становился все гуще, окутывая нас своей молочной пеленой.

— А что мы скажем моему отцу?

— Когда тебе исполнится восемнадцать, ему ничего не нужно будет говорить.

Я крепче сжала его теплую ладонь. Не смотря на мрачную обстановку мое настроение действительно стало немного лучше. Джексон умеет создавать хорошее настроение в любом месте, даже в таком мрачном.

— Джек, это будет еще очень не скоро, — сказала я почти шёпотом. — А что нам делать сейчас?

Он сильнее ждал мою ладонь.

— Ждать.

***

На следующий день мы с Джексоном встретились в Маке, он заказал самую большую картошку фри и один соус на двоих.

Было шумно, почти все столики почти забиты, веранда на улице пустовала, но там было холодно. И когда смотришь на всю серость неба, думаешь о том, что лето не наступит никогда.

В Маке пахло жареными гамбургерами и сладкой карамелью. Ярко горели лампы, по телеку, который висел на стене транслировали музыкальные новости. Рассказывали, что один из диджеев выпустил новый трэк. Джек подвинул какого-то высокого парня и мы сели за столиком у окна. Когда принесли наш заказ, Джек спросил:

— Хочешь я тоже не буду есть мяса?

— Зачем?

— А зачем ты не ешь?

— Я люблю животных.

— Любишь? Может дома у тебя хоть хомяк есть? Ну или какая-нибудь птичка?

— Дома у меня есть фикус.

— Ты уходишь от ответа.

— Это мой образ жизни. И я не собираюсь ничего менять.

— Окей, — Джексон развел руками. Похоже ему не понравился мой ответ.

Дальше мы ели молча, Джек на какое-то время завис в телефоне. Я подумала, что переписывается с Лео. На прошлой репетиции его не было, все же мне кажется, что он уйдет из группы.

— Когда конкурс? — наше молчание прервал Джексон.

— Через неделю, — если честно вопрос Джексона оказался для меня неожиданным. — Почему спрашиваешь?

— Планирую свое время. Хочу прийти посмотреть, как ты порвешь весь зал.

— Я хотела сняться с конкурса.

Он улыбнулся.

— Глупенькая, — он склонился надо мной, провел ладонью по щеке. — Это будет эгоистично по отношению к тебе. Я хочу, чтобы ты выиграла, но даже представить сложно, что я буду делать без тебя. Если ты внезапно исчезнешь.

— Я не исчезну, — отвечала почти шёпотом.

— Обещаешь?

Я кивала все больше понимая, что так нуждалась в нем. В его поддержке, в его словах. Сложно объяснить, почему мне это так необходимо.

— Я хочу запомнить каждое мгновение, когда ты рядом. Чтобы оно навсегда отпечаталось в моей памяти, — легко сказала я.

— Не нужно этого. Память невозможно стереть.

И снова между нами повисло молчание. Шум и голоса ушли на второй план.

— Лан, доедай картошку и погнали в Парус. Еще с Лео нужно разобраться. Парняга совсем зафлексил.

По словам Джексона проблемы у Лео начались с того самого момента, когда он узнал, что его родители разводятся. Он всеми своими силами пытался этому противостоять, но как оказалось все безуспешно. Его предки не только развелись, но и обзавелись вторыми половинками. Теперь он жил с матерью, его отец приезжал по выходным. Из-за этой ситуации он объявил знак протеста не только своим родителям, он объявил его всем. Джек рассказал, он Лео собрался бить татуху на лице, после чего его могут свободно попереть из школы.

Сегодня мы отрепетировали всего два часа и дома я была около семи. Отец пришел где-то в половину восьмого и я даже успела разогреть для него ужин. Он был в хорошем настроении, похоже его обрадовало мое такое раннее появление дома.

А около восьми в дверь стучали. Тихо, едва слышно. Отец смотрел в зале телевизор, я была на кухне, готовила ягодный фреш.

— Пап, я открою! — все же мне ближе.

Наверное, это Оксана Рудольфовна. В последнее время она зачастила к нам. Но мне понравилось ее безглютеновое печенье и новые нотные тетради, которые она купила для меня.

Я распахнула дверь и не могла произнести ни слова. Меня словно парализовало. На пороге стояла мама. Моя родная мама.

Глава 42

Мама… Я совсем не ожидала увидеть тебя на пороге нашего дома.

Я же звонила тебе во вторник. Звонила несколько раз. Первый раз ты не сняла трубку, а во второй раз ответила. Если честно я так обрадовалась, какие-то мгновения мне показались самыми радостными. Но потом ты сухим равнодушным голосом сказала, что перезвонишь позже, но этого так и не произошло. Моя воодушевленность на счет прогулки в парке с большой сладкой ватой покатилась кубарем в пропасть.

Я смотрела на твое красивое меховое пальто, в котором ты такая изящная и подумала, что ты пришла не из-за моего звонка. Я знала, что ты проигнорила меня. Мне оставалось лишь в очередной раз проглотить обиду.

Бабушка рассказывала, какая ты была в детстве. Самая красивая девочка во дворе. Ты любила слушать классическую музыку, а еще чтобы пианино всегда было открытым, ведь так можно быстрее приступить к разбору этюдов. Папа до сих пор говорил, что я похоже на тебя, а мне сложно с ним согласиться.

— Мне нужно поговорить с твоим отцом, — ее строгий голос прервал мои мысли.

Я растерянно смотрела на нее открыв рот и ничего не могла произнести. Ей нужно поговорить с папой… С папой, но не со мной. Наверное это самый подходящий момент спрыгнуть с розовых облаков и перестать думать, что мама когда-нибудь захочет со мной общаться. Я смотрела на нее и все больше понимала: она никогда этого не захочет, даже если произойдет конец света.

Вспомнила, как отец говорил мне, чтобы я никогда не пускала тебя в дом, даже, если ты будешь просить милостыню. Он был тогда в таком подавленном состоянии, и все же не понимала, почему он отзывался о тебе так плохо. Я шире открыла дверь и сказала, что сейчас его позову.

В отличие от меня отец не удивился. Он так же холодно поздоровался с ней, как здоровается с надоедливой соседкой, затем почесав затылок, спросил, что заставило ее прийти сюда.

Они стояли в коридоре, я прислонилась к закрытой двери и слышала все о чем они говорили.

— Кажется, тебя не приглашали, — съязвил отец.

— Мне не нужно приглашение. Я сама прихожу куда хочу и когда захочу.

— Но адресок не поленилась пробить. Хотя ты всегда появлялась в неподходящий момент…

— Этот момент самый подходящий. Тебя направили в этот город или ты сам напросился?

— Ты прекрасно знаешь, что в моей работе невозможно напроситься. Есть приказ, я его