«Настроение у всех ужасное, подавленное… – писал жене командир „Севастополя“ Эссен. – Но более всего горько за потерю адмирала Макарова – эта потеря ничем не заменима».[236]

Память о Макарове поддерживала портартурцев всё время осады. 20 июня газета «Новый край» напечатала стихотворение флотского поэта Вельяминова «Видение матроса», написанное в стиле народной баллады. В нём говорилось о «дедушке-адмирале», в полночный час подплывающем к Артуру на восставшем из вод «Петропавловске»:

В автобиографии, написанной через 14 лет, Колчак, не помня былых недоразумений, писал, что считает Макарова «своим учителем как в военном деле, так и в области научных работ».[237]

Новым командующим флотом в Тихом океане был назначен вице-адмирал Скрыдлов. Но пока он ехал на Дальний Восток, сообщение с Порт-Артуром прервалось. Адмирал остался во Владивостоке.

Через три дня после гибели Макарова в Порт-Артур прибыл Алексеев и взял командование эскадрой в свои руки. Японцы отметили его прибытие новой бомбардировкой города с кораблей, перебрасывая снаряды через горный массив Лаотешань. Русские броненосцы открыли ответный огонь, который корректировался с горы, и японцы удалились, не причинив большого вреда ни городу, ни эскадре.[238]

Колчак больше всего на свете не любил монотонно, изо дня в день тянуть служебную лямку. Во время последней экспедиции он вошел во вкус самостоятельных действий и вскоре подал рапорт с новым ходатайством назначить его на миноносец. 17 апреля его перевели на минный транспорт «Амур» исполняющим должность старшего офицера,[239] причём назначение это, как видно, было временным, потому что на «Амуре» Колчак пробыл всего четыре дня.

В биографии Колчака, написанной И. Ф. Плотниковым, приводится рассказ неизвестного лица о том, как Колчак «на этом судёнышке, выйдя ночью из порта, потопил четыре японских транспорта с грузом и войсками». «Точно ли было, судить теперь трудно», – добавляет биограф.[240] В действительности это одна из позднейших легенд русского зарубежья о «Белом Вожде». Чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в «Хронологический перечень», используемый в настоящей работе. В нём за эти дни (17–21 апреля) «Амур» вовсе не упоминается. Да и не должен был минный транспорт, слабо вооружённый и не очень быстроходный, заниматься не своим делом, выходя ночью на охоту.

Командир «Амура» капитан 2-го ранга Ф. Н. Иванов в эти дни делал другое дело – он тщательно прослеживал и наносил на карту маршруты блокирующих японских судов, которые каждый день появлялись перед Артуром и маячили на горизонте. В этой работе ему, вне сомнения, помогал и Колчак.

Незадолго до ухода Колчака с «Амура» произошло сражение с японскими брандерами, кораблями-самоубийцами (старыми пароходами), при помощи которых адмирал Того хотел на какое-то время прочно запереть русский флот в артурской бухте, чтобы высадить десант на Ляодунском полуострове и осадить Порт-Артур с суши. Русская эскадра не смогла бы помешать этой высадке. Но Того, стратег очень осторожный, не хотел ни малейшего риска. Для этого он и посылал брандеры, чтобы они затонули в фарватере у выхода из бухты или в самом выходе.

Первую попытку затопить брандеры на главном фарватере японцы предприняли ещё при Старке. Тогда было послано пять пароходов с камнями и металлоломом, но затея не удалась. Через месяц Того послал новые брандеры. Потопив их, Макаров на следующий же день вывел эскадру на внешний рейд, показав, что она не заперта в бухте.[241]

В ночь с 19 на 20 апреля японцы предприняли ещё одну такую же попытку. На этот раз было направлено 10 брандеров. Море, однако, сильно волновалось, и Того в последний момент отменил операцию. Но вернуть удалось только два последних парохода.

Брандеры сразу же были замечены, и началась стрельба. Наместник немедленно выслал в море два дежурных миноносца, всем остальным велел разводить пары, а сам перешёл на канонерскую лодку «Отважный» и отправился в море руководить сражением.

Беззащитные пароходы отчаянно лезли к входному створу, пытаясь уклониться от обстрела. Одни из них взрывались на минах, другие получали огромные пробоины от снарядов и тоже шли ко дну, третьи море выбрасывало на мель. Только два или три брандера проскочили почти к самому проходу и, затонув, слегка его сузили.

Высаживаясь на берег на шлюпках, плотах и обломках, японские моряки не желали сдаваться, начинали стрелять из ружей и револьверов и погибали. В одном случае русские солдаты, подбежавшие к берегу, чтобы принять шлюпку, с ужасом увидели, что японцы рубят друг другу головы. Всего было взято в плен два офицера и 30 матросов, в основном раненых.

Утром, когда всё было кончено, наместник сошёл с «Отважного» в весёлом расположении духа. Выход из гавани остался открытым, но Алексеев решил схитрить: пусть Того думает, что запер русскую эскадру. Не видя её на внешнем рейде, Того так и подумал. 22 апреля в Артуре было получено сообщение о появлении у селения Бидзыво, верстах в 150 от Артура, японских транспортов с войсками. В тот же день наместник выехал из Порт-Артура, оставив командовать эскадрой своего начальника штаба контр-адмирала В. К. Витгефта.[242] За день до отъезда, 21 апреля, Алексеев назначил Колчака командиром миноносца «Сердитый».[243]

Порт-артурская миноносная эскадра делилась на два отряда. В первый входили миноносцы, построенные на балтийских верфях или за рубежом. Как правило, это были отличные боевые корабли. Один из них, «Лейтенант Бураков», носил имя товарища Колчака по Морскому корпусу. Евгений Бураков погиб во время боксёрского восстания. Он стал первым из их выпуска, кто сложил голову в начавшейся полосе войн и мятежей, которые, в конце концов, привели во многих странах к смене правителей, режимов и господствующих элит.