— Убьешь его — умру и я.

Настоящее время

— Я заточил его в камеру, отобрал Свет, Порядок же отобрать не вышло. — Ниалл закончил рассказ и покрутил в руке кольцо, устало откинувшись на спинку трона.

Адриан сжал переносицу двумя пальцами и в ужасе спросил:

— Думаешь, это его рук дело?

— Он пообещал, что вернется, Адди, так что да, скорее всего это он, — глухо произнесла сестра.

— Хаос его побери! — выругался Адриан.

Ниалл усмехнулся, застегнул пуговицы на рубашке и поднялся, собираясь уйти. Возле брата он остановился и сказал:

— Я распоряжусь насчет ищеек. Теперь нужно охранять остальные кристаллы. Я так понимаю, раз у него есть Порядок, следующая цель — мой осколок.

— Ниалл, держи в курсе всего. Хватит тайн, нужно объединиться.

Повелитель Света скривился, словно брат предложил ему проглотить живого осьминога.

— Селена будет держать тебя в курсе.

Адриан закатил глаза. Это ему, Богу Хаоса, надлежало воротить нос, не пресмыкаться перед тем, кто хотел убить его дважды, но он почему-то решил сделать первый шаг. В душе взметнулся огонь обиды, к горлу подступил ком досады, создалось ощущение, что это Адриан виноват во всем.

— Какой же ты эгоист! Я сделал шаг, а ты…

— А я делаю два, Адриан. На выход. До свидания! — Ниалл, не смотря на брата, двинулся к выходу.

Всю дорогу до своего замка Бог пребывал в мрачном унынии. В том, что кристалл украл Хонг, он не сомневался. Только чьими руками он действует? Того, кто сбежал из-под стражи, не дождавшись смертной казни? Или кого-то близкого брату? Стоило спросить кто его советник, расспросить об отношениях со слугами, но Ниалл не мог и слова произнести. Брат бесил его одним своим фактом существования, не говоря уже о том, что Ниалл чувствовал в его присутствии, особенно когда в легкие врывался тяжелый пепельный аромат. Теперь, когда он полностью свободен, можно день расслабиться в нежных руках наложниц. Правда, Бог решил распустить их. Уж больно давно не менял женский состав. Вернувшись из заточения, он захотел покончить с прошлым, а потому сегодняшняя ночь будет точкой в его отношениях с главной наложницей, так похожей на Катрин, которую Бог любил долгие несколько веков.

Бог распахнул дверь собственной спальни и замер. На него смотрели ледяные глаза в обрамлении пушистых светлых ресниц. Персефона улыбнулась и помахала рукой. Ниалл нахмурился и грубо спросил:

— Какого Хаоса ты здесь забыла?

Девушка кокетливо закусила губу, опустила глаза в пол и тихо произнесла:

— Я пришла отблагодарить Повелителя за помощь.

Ниалл пошире распахнул дверь и дернул подбородком на выход.

— Не нуждаюсь. Уходи.

Персефона нахмурилась. Почему он так груб? Он с ней таким не был: шутил, флиртовал, целовал, что поменялось? Девушка думала, он намекал на близкие отношения и никак не ожидала подобного. Ей нужно во что бы то ни стало соблазнить Повелителя и быстренько украсть кристалл. Тряхнув платиновыми кудрями, она поднялась с кресла и, цокая высокой шпилькой нежно-розовых туфлей, подошла к Ниаллу, провела пальчиком по его груди и томно произнесла:

— Повелитель устал, я могу помочь. — Ниалл схватил ее за палец, не позволяя себя касаться и рыкнул:

— Что ты удумала, лживый Хаос?

Девушка встала на цыпочки и попыталась поцеловать Бога в губы, но он дернулся, словно ошпаренный, ударяясь спиной о дверь, и захлопывая ее.

— Сдурела? — рявкнул он. — Ты мне не интересна. Уходи, пока тебя охрана не выпроводила. Адриан знает где ты?

Бог попытался выпроводить ее в замок брата, коснувшись нити Света, но она отпрянула. Ниалл пришел в бешенство. Он ринулся к девушке, но Персефона развернулась и, хохоча, подбежала к кровати Бога. Он догнал ее, схватил за локоть и развернул к себе.

— Ниалл, я хочу стать твоей главной наложницей.

Ниалл рассмеялся, а затем резко посерьезнел и, выделяя каждое слово, прорычал:

— Пошла отсюда, Персефона, пока я тебя не выкинул! В моей постели никогда не будет Хаосовых подстилок. Слышишь? Никогда!

Улыбка спала с губ девушки. К чему тогда были поцелуи, нежные слова, красивые вечера, проведенные вместе? Уж точно не из-за Арфы. Персефона могла отличить желание мужчины от лжи. Он просто играет в недотрогу! Девушке нужна была роль наложницы. Только ради дела, или ее сердце желает этого мужчину еще с того момента в потайном ходе? Заметив замешательство на ее лице, Ниалл усмехнулся.

— А ты на что рассчитывала? — зло прорычал Бог. — Что я сейчас кинусь к твоим раздвинутым ногам?

Слова звучали как пощечина. Глаза Персефоны защипало. Они сделались прозрачнее льда, забегали по холодному жестокому лицу Повелителя Света. Адриан был прав? Ниалл совсем не тот, кем Персефона себе надумала. Девушка растерянно прошептала:

— Но как же слова, которые ты говорил?

— Я был не в себе и пытался поскорее избавиться от тебя. Думаешь, я помогал тебе из-за великих чувств? Спустись на землю! Я не опущусь до чувств к жалкому отродью Хаоса!

— Выходит, что ты лживый Повелитель? — взвилась Персефона. Ее щеки запылали, руки сжались в кулаки, а глаза гневно засверкали. Ниаллу даже показалось, ледяную радужку заполонил обсидиановый туман.

— Как ты смеешь? Я…

— Да — да, я это уже слышала. Ты — великий Бог, Повелитель Света и мерзкий лжец! А впрочем, я ничего не потеряла, только обрела. — Персефона низко поклонилась и громко воскликнула: — Спасибо за помощь, о великий Повелитель Света! И пусть правление ваше будет долгим!

Пока Ниалл приходил в себя, девушка схватила рюкзак и пулей выскочила из его спальни. Бог моргнул и нахмурился. Его тело запылало золотым огнем. Так сильно его заполонила ярость. Глаза загорелись, а на кончиках пальцев вспыхнула магия. Ниалл выскочил из спальни. Персефону он нагнал уже почти у лестницы, ведущей на выход. Она собиралась спуститься, но он схватил ее за ладонь и потащил за собой. Ниалл огненной фурией залетел в пустую комнату, опечатывая ее магией. Персефона не на шутку испугалась. Всклокоченные платиновые локоны, горящий безумный взгляд и искрящиеся в воздухе нотки ярости пугали ее. Девушка сделала шаг назад, но Ниалл подскочил к ней в два прыжка и схватил ладонью за горло. Стальные пальцы мертвой хваткой держали ее за шею. Ниалл наклонился к ее уху и прорычал:

— Повтори что ты сказала! Я могу одними только пальцами переломить тебя! Думала, если я помог, теперь ты смеешь бесстрашно и нагло со мной разговаривать?

— Смею! — гордо воскликнула Персефона. Она тяжело дышала. Грудь часто вздымалась от дыхания, соски сквозь тонкую ткань нежно-голубого платья просвечивали и соблазнительно терлись о руку Ниалла. Он перевел свой взгляд