В конце XVI в. одна пленная полячка (по некоторым преданиям — едва ли не из рода Потоцких) в ханском гареме родила сына, отцом которого объявила Фатх-Гирея, который в 1596 г. занимал крымский трон, но вскоре был смещен и казнен своим братом Гази-Гиреем II. Однако сам Фатх-Гирей свое отцовство отрицал и повелел отправить ребенка в Ак-Мечеть, где тот был отдан на воспитание одному из местных пастухов, за что впоследствии получил прозвище Мустафа-чобан, т. е. пастух Мустафа. Никаких попыток претендовать на родство с ханским домом он, естественно, и не предъявлял, однако в 1623 г. хан Мухаммад-Гирей III приказал вызвать его в Бахчисарай и официально подтвердил принадлежность бывшего пастуха к роду Гиреев, повелев отныне именоваться Девлет-Гиреем. А вскоре назначил его своим нураддин-султаном — вторым наследником после калга-султана (этот пост занимал ханский брат Шахин-Гирей). Столь странные действия хана объясняются тем, что он вступил в конфронтацию со всеми остальными представителями своего семейства, которые отказались ему повиноваться, покинули ханство и пребывали при дворе османского султана. Поэтому ему практически поневоле пришлось признать своим родичем Мустафу-чобана[375].

Впрочем, вскоре после получения поста нураддин-султана новоявленный Девлет-Гирей погиб в бою с турками, владычество которых пытался сбросить его покровитель-хан. Однако после этого невольного самозванца осталось двое сыновей, при рождении получивших имена Кул-Булад и Чул-Булад, переименованные, соответственно, в Фатх-Гирея и Адил-Гирея. Этих новоявленных царевичей остальные члены ханского семейства презрительно именовали «Чобан-Гиреями» и своими родственниками не считали. Поэтому ничего удивительного, что после свержения своего благодетеля Мухаммад-Гирея III в 1628 г. они перебрались в Османскую империю, султан которой признал их членами рода Гиреев.

А в 1666 г. Адил-Гирей, к негодованию всего крымского правящего семейства, был возведен на трон в Бахчисарае. Султан Мех-мед IV назначил его ханом, тем самым показывая гордым крымским Чингизидам, что он имеет полное право даровать ханский титул кому пожелает — независимо от происхождения. Таким образом, этот предположительно самозваный Чингизид оказался на троне исключительно благодаря вмешательству влиятельной внешней силы — турецкого султана, являвшегося сюзереном Крымского ханства. Поскольку хан, чингизидское происхождение которого многими оспаривалось, занял трон исключительно по милости османского монарха, он волей-неволей должен был сохранять лояльность своему сюзерену — в отличие от природных Гиреев, имевших легитимные права на ханский титул, влиятельных сторонников и многочисленные войска в Крыму. Адил-Гирей был вынужден лавировать между своими турецкими покровителями и Могущественными крымскими аристократами, но в итоге все-таки вызвал неудовольствие турецкого султана, был низложен и умер год спустя в ссылке[376].

В заключение стоит отметить, что этот пример довольно трудно классифицировать как самозванство, поскольку претенденты на трон не предъявляли прав сами, а явились в какой-то степени разменной монетой в руках различных политических сил.

В 1760-1780-е гг. началась завершающая стадия борьбы Османской и Российской империй за контроль над Крымским полуостровом. Это немедленно отразилось на судьбе монархов из рода Гиреев, которые, уже привыкнув получать инвеституру из рук турецких султанов, вдруг встали перед необходимостью вступать в подобные же отношения и с российскими императорами.

Во время войны с Османской империей русские войска оккупировал практически весь Крымский полуостров и в 1771 г. организовали избрание ханом своего ставленника — Сахиб-Гирея II. Естественно, в турецких хрониках он изображен как самый настоящий предатель и узурпатор, поскольку в это время Крым формально все еще находился в вассальной зависимости от Османской империи[377]. Турецкие власти в течение всего правления Сахиб-Гирея не признавали его в качестве хана и постоянно держали при себе собственных ставленников на престол, которых следовало немедленно интронизировать по освобождении Крыма от русских войск — сначала Максуд-Гирея, затем Девлет-Гирея IV[378].

Однако когда по итогам русско-турецкой войны 1768–1774 гг. был подписан Кучук-Кайнарджийский мирный договор, в соответствии с первым пунктом которого Крымское ханство официально выводилось из-под османского сюзеренитета и признавалось независимым государством — правда, под фактическим российским протекторатом[379]. И с этого времени роли Российской и Османской империй в отношении Крыма поменялись на противоположные: теперь турецкие ставленники на крымском троне выглядели узурпаторами и мятежниками в глазах российских властей. Таким мятежником, в частности, стал Девлет-Гирей IV, который в 1775 г. согнал с трона Сахиб-Гирея и потребовал у Османской империи расторгнуть мирный договор с Россией, однако вскоре он и сам был свергнут русским ставленником Шахин-Гиреем. Аналогичным образом, в качестве мятежника и узурпатора представал в глазах российских властей Бахадур-Гирей II, свергший с трона своего брата Шахин-Гирея, но вскоре изгнанный им при помощи русских войск[380].

Наконец, когда Крымское ханство в 1783 г. было официально упразднено, а его территория вошла в состав Российской империи, османы предприняли еще несколько попыток восстановления этого чингизидского государства во главе со своими вассалами-Гиреями. Османская империя объявила России очередную войну (1787–1791), во время которой претендентами на крымский престол выступали Шахбаз-Гирей и Бахт-Гирей, имевшие, в соответствии с чингизид-ской традицией, законные права на престол как сыновья ханов (первый был сыном Арслан-Гирея, второй — Крым-Гирея)[381]. Однако поскольку победителем в войне оказалась Россия, никакие права этих претендентов не помогли им стать легитимными правителями ханства, окончательно прекратившего свое существование.

Для правителей Монгольской империи XIII в. было характерно отношение к религии, которое сегодня назвали бы толерантным. Хотя официальной религией Чингис-хана и его ближайших преемников было тенгрианство, ряд Чингизидов по различным причинам принимали иные религии, и это отнюдь не становилось основанием для лишения их прав на трон. Таким образом, приверженность к той или иной религии не являлась фактором ни легитимности, не делегитимации претендентов. Однако после того, как уже в конце XIII–XIV вв. три западных улуса распавшейся Монгольской империи (государство ильханов в Иране, Золотая Орда, Чагатайский улус) приняли в качестве официальной государственной религии ислам, для обеспечения наиболее полной легитимности монархов требовались не только принадлежность к «Золотому роду» и официальное избрание на курултае, но и официальное одобрение влиятельного мусульманского духовенства. В результате ослабления авторитета Чингизидов некоторые наиболее влиятельные политические деятели посчитали, что последнего фактора может оказаться вполне достаточно, чтобы предъявить претензии на трон и ханский титул в ущерб Чингизидам. При этом, как отметил в свое время еще В. В. Бартольд, чингизидский (генеалогический) и мусульманский (религиозный) факторы легитимации зачастую использовались одновременно, обеспечивая законность прав на престол тех правителей и династий, которые в силу происхождения или способа прихода к власти не могли считаться легитимными[382] результате сочетания этих факторов порой порождали весьма причудливые формы претензий на верховную власть.