Через несколько минут пещера засопела, похрапывая и постанывая.

Засыпая, Анатолий отчего-то вспомнил возмущенную соседку, каждое утро проклинающую создателей подъездных шедевров. Дородная женщина ежедневно, шумно дыша, пыталась оттереть разрисованные стены, грозя неизвестному «рисовальщику» скорой расправой.

Анатолий улыбнулся, с трудом сдерживая отяжелевшие веки: «Теперь-то я знаю, кто придумал «эти художества» и кому за них «еще в детстве нужно было руки оторвать».

Веки упали. Соседка строго посмотрела на маленького Тольку и, погрозив пальцем, приказала:

– Отбой!

* * *

– Не сопи!

На смену громкому сапу пришло робкое, но настойчивое подергивание рукава.

Сжавшись на холодном полу, замерзший Анатолий тяжело вздохнул, раздраженно дернул плечом.

– Отстань, лох! – рыкнул и тут же пожалел испуганного мальчишку.

Незаконченное слово мгновенно превратилось в кличку для шерстяного человечка.

– Лохмач – Лох! Как тебе? – спросил Анатолий, вскакивая с земляного пола и чувствуя, как от резкого движения вступило в поясницу. – Ты ведь никогда не узнаешь современного смысла этого слова, – прошептал он, клацая зубами и с трудом разгибая одеревеневшую спину. – Не бойся, дядя добрый! Если, конечно, он дни напролет не обучает тупых кроманьонцев основам тактики и стратегии. А ночью не занимается изготовлением оружия для них. И… у него ничего не болит! Ой-ё-ё!

– Торри! – произнёс мальчонка призывно, хватая стонущего Анатолия за рукав.

– Лёха! Точно, Лёха, – радостно воскликнул тот, примеряя возникшее в голове имя к юному гоминиду. – Рисовать хочешь?

Прогулки к закопченному «мольберту» уже превратились в каждодневный ритуал, как ежедневные занятия с бойцами Зура, как утренняя зарядка или разминочный танец.

– Ух ты! – выдохнул новоявленный отец современной живописи, приближаясь к «художественной галерее».

На чёрном каменном холсте рядом со своими рисунками Анатолий обнаружил изображения непонятных существ. Поначалу он принял странных животных за коров. Четыре спички-ноги, поддерживающие неровный овал тела. Круглая рогатая голова.

«Точно корова! Вот только почему у нее на спине два больших горба? Может, они верблюда с коровой скрестили?» – подумал он и рассмеялся.

Лёха сжался, но не убежал. Испуганно посматривая на сотрясающегося учителя, скривился и, выпятив и без того выдающуюся челюсть, громко загукал. Анатолий схватился за живот.

Насмеявшись вдоволь, коллеги по цеху приступили к обсуждению «вечного и нетленного» – а именно искусства.

Найдя на полу холодный уголёк, рядом с древним горбатым животным Анатолий нарисовал свой вариант бурёнки. Раскрывая секреты творчества, он жестами объяснял мальчишке, как рисовать черным на белой известковой стене. Изображая привычную для него корову, он по старой детской привычке напевал незамысловатые мелодии.

Лёха довольно ухал, наблюдая за творческим процессом старшего товарища и, казалось, понимал, что тот от него хочет.

Закончив выводить контур животного, Анатолий отошёл от стены и, взглянув на свои художества со стороны, недовольно кашлянул.

– Кхмм!

Скривившись, он повернулся к абсолютно счастливому мальцу. Тот махнул рукой и неожиданно подмигнул – точнее, хлопнул обоими глазами.

Анатолий зачерпнул из углубления в стене желтую глину, понюхав, сморщился и осторожными мазками закрасил черно-белое парнокопытное. Вновь отошёл в сторонку и громко, но уже одобрительно, хмыкнул: получилось очень даже неплохо. Покопавшись в карманах, он разыскал маленький фломастер, и тут же подсинил глаза нарисованного животного.

Кривоногий жилистый зритель, вытянув короткую шею, приблизился к пасущейся на стене корове. Расширил ноздри и резко втянул воздух. В глазах паренька промелькнула искра удивления и тут же взорвалась брызгами восторга.

– Гымм! – воскликнул он, пытаясь воспроизвести глубокомысленное «кхмм» Анатолия.

Зачарованный взгляд уперся в тоненький пластмассовый стерженёк, грязная рука потянулась к фломастеру. Лёха закатывая глаза, едва слышно заскулил.

– Велика сила искусства, – улыбнулся Анатолий, принюхиваясь. В мире, не загаженном выхлопными газами, любой запах ощущался сильнее, а запах одеколона, которым разил фломастер, наверняка остановил бы мамонта, встреться последний на его пути. – На, малыш! – протянул он благоухающий стерженек.

Фломастер тут же исчез, скользнув в горячую детскую ладошку. Пальцы судорожно сжались. Превратившись в маленького испуганного краба, рука с добычей кинулась наутек и быстро спряталась за спиной сияющего от счастья человечка.

Увлеченный беседой, Анатолий не заметил, как в пещеру ворвался возбужденный Зур. Выскакивая из темноты, вождь всеми силами пытался привлечь к себе внимание соплеменников. Громко гыкая, он яростно размахивал руками. То и дело прикладывая лохматую руку к виску, он что-то хотел сказать Анатолию. Призывная речь, сдобренная громким недовольным рычанием, взбудоражила всё племя. Пещера зашумела десятками «голосов». Из темных углов с громким рычанием выползли недовольные воины, подзадоривая себя забегали от стены к стене.

Только на Анатолия бессловесная тирада не произвела никакого впечатления. Он был единственным, кто не разобрал ни слова из шумной пантомимы. И лишь в тот момент, когда исчезавший на минутку Лёха появился в окружении мальчишек, вооруженных закругленными каменными пластинами, он понял истинную причину поднявшегося переполоха. Он чувствовал – приближается прыжок. Стараясь отвлечься, выскочил из пещеры и вгляделся в далекую линию горизонта.

– Враг у ворот. Труба зовёт! – прошептал он, доставая из-за пояса большой костяной снаряд. Острым осколком камня нацарапал на ровной поверхности «ЛЁХЕ». Протягивая бумеранг угрюмому парнишке, улыбнулся. – Держи. Именной!

Продукт бессонных ночей – костяная пластина с заостренными, отшлифованными краями удобно легла в грязную ладонь.

– Вот и все! Всему, что я знал в военном деле, я вас научил. Больше ничем не смогу помочь. Да и не должен. – Тело напряглось, как натянутая струна. – Жаль только, что не увижу, как вы надерете задницу родичам Рыжего Ana.

Переполненный энергией, как разогретая бутылка шампанского перед взрывом, он больше не мог сдерживать силу, затягивающую его в появившуюся под ногами расплывчатую, светящуюся линзу. Кипящий океан, готовый зашвырнуть его неизвестно куда, бушевал внутри каждой клетки. Тело вибрировало, кожа светилась, с рук стекали жидкие искры. Пора!

Лёха, словно догадываясь, что должно произойти, испуганно расширил глаза, захныкал.

– Не реви, пацан. Сегодня ты станешь воином, – в последний момент, когда огненная линза поглотила его колени, Анатолий посмотрел на горизонт, где медленно двигались малюсенькие, как фигурки в тире, человечки.