брошусь на него и буду на все согласна? А ничего, что я сама сбежала от участи его постельной грелки?

— Вот, когда живьем встретишь его, тогда и поговорим. Бабы на него странно реагируют: одни боятся, другие вешаются, третьим страх вешаться на него не мешает.

— Ты несешь какую-то ерунду. Или ты считаешь, что раз я дала слабину с тобой, то теперь я стала совсем неразборчива? У нас развратность стала передаваться половым путем?

— Именно, Вика. Половым путем, — усмехается Староверов. — Ты начинаешь цвести как женщина. И твои цветочки опылять я буду сам.

Фу, какая пошлость! Но собственнические инстинкты Данила подбешивают почему-то недостаточно сильно. Я бы даже сказала, как-то совсем наоборот. Хочется их подогревать.

— И когда это я успела показать себя как букет? — ворчу я.

— Я еще не забыл, как ты пускала слюни на Бесо Циклаури. Оставляя вас вдвоем, боялся, что ты надругаешься над помощником Лидии, — посмеивается Староверов.

Ах, ты засранец! Даже и не подумаю объяснять ему, что Бесо вызывает у меня чисто эстетический восторг. Я бы с удовольствием нарисовала его портрет. И по поводу Гордеева тоже разочаровывать не буду! Раз Староверов чувствует с его стороны угрозу, то пусть понервничает. Для его самомнения это будет полезно!

Хотя, ума не приложу, что может быть такого сокрушительного в Гордееве, чего я не заметила по телеку или в интернете.

Вообще всю дорогу до места встречи меня одолевает любопытство. И по поводу того, что удастся узнать о планах отчима, и по поводу самого Гордеева.

Что я могу сказать.

Первое впечатление Гордеев производит неизгладимое.

Сразу становится понятно, за что его прозвали Ящером.

Похоже, имеется в виду василиск.

Холодный тяжелый взгляд, заставляющий цепенеть и будто придавливающий к полу. Еще не успевшая нигде перейти ему дорогу я и то непроизвольно вжимаюсь в бок стоящего рядом Данила, которому в отличие от меня, судя по всему, находиться рядом с этой акулой вполне комфортно.

— Завязывай строить ему глазки, — еле слышно говорит Староверов, неправильно интерпретируя то, что я не могу отвести взгляд от Ящера. — Или ты уже передумала?

Ну уж нет. Но хотя бы становится понятным поведением тех самых баб, которых упоминал Данил. У Гордеева, что называется, сумасшедшая харизма. Вот, где нет сомнений, кто тут главный плохиш в песочнице. Я бы у него игрушки отбирать точно не рискнула. Очень надеюсь, что отчим где-то перед ним облажался. Такие люди ничего не забывают и не спускают с рук. Не просто же так, Андрей Владимирович при всех стараниях не может нормально навести к Гордееву мосты.

Пожав друг другу руки, мужчины усаживаются за импровизированный стол переговоров. Официанты сервируют столик закусками, поэтому разговор пока не касается ничего важного: только поверхностные упоминания каких-то незнакомых мне лиц.

Данил выдвинул мне стул рядом с собой, отчего зрительно создается ощущение этой демаркационной линии: с одной стороны — мы со Староверовым, с другой — Гордеев. Ящер поглядывает на меня, но по выражению его глаз угадать, о чем он думает, невозможно, и от этого я нервничаю. Сейчас я бы предпочла не привлекать его внимания, но Данил взял меня эту встречу как раз для обратного. Он хочет меня представить и обозначить мой статус.

Когда сервировка завершена, и нас оставляют в этом мини-зале одних, Денис, не глядя на меня, обращается к Староверову:

— Где-то я ее уже видел, — в этой фразе столько вопросов.

Некоторые удается считать даже мне. «Зачем она здесь?» «Ты ей доверяешь?» «Откуда я ее знаю?» Но думаю, там еще много слоев всего, о чем я и не догадываюсь.

— Виктория Долецкая, мой ассистент, — Дани отпивает из стакана с водой. — Падчерица Андрея Владимировича Казимирова.

Гордеев переводит на меня свой немигающий взгляд, откидывается на стуле и рассматривает меня без всякого стеснения. Мужской интерес, который я чувствую в первую секунду, исчезает.

— Дочь Долецкого — падчерица Казимирова? Как любопытно, — хмыкает Ящер.

То, как построена эта фраза, наводит меня на мысли, что я чего-то не знаю. А Гордеев знает, и Староверов знает. Со злости сжимаю белоснежную хлопковую салфетку на коленях, но стараюсь, чтобы лицо меня не выдало. Что ж, возможно, я все узнаю сейчас, если нет, то я сделаю все, чтобы вытрясти и Данила информацию уже сегодня вечером.

— Весьма любопытно, — подтверждает Данил. — И у меня, и у Вики сейчас масса вопросов к Казимирову, и множество проблем, которые он создает. Сдается мне, этот человек не совсем понимает, куда он лезет, и правила игры, к которой проявляет интерес.

Я превращаюсь в натянутую струну. Эти пляски вокруг да около, разговоры как на приеме в семнадцатом веке, когда все намеками и околичностями. Нельзя, что ли, понятно объяснять для тех, кто просто попал в мясорубку чужих интересов?

— За ним такое водится, — соглашается Гордеев, все еще разглядывая меня. — Жадность человеческая не имеет границ, как и глупость.

— Полагаю, в наших общих интересах не пустить в игру шулера, — Данил подкладывает мне на тарелку несколько закусок, это не укрывается от взгляда Ящера, в котором вспыхивает понимающий огонек.

— Я тебя вспомнил, — говорит он мне, по-прежнему сидящей не проронив ни слова.

Что ему на это ответить, понятия не имею. Я-то не знаю, при каких обстоятельствах Гордеев меня видел. Тот внимательно смотрит на Староверова, на то, как он наливает мне сок в стакан одной рукой, а другая лежит на спинке моего стула.

— Ассистент, значит, — усмехается Гордеев. — Твой посыл я понял. Даром не надо. Не моя идея. Зато многое становится прозрачнее.

— Я рад, что мы друг друга поняли, — спокойно кивает Данил. — Это одна из причин присутствия Вики. А вторая как раз касается этой самой прозрачности. Дело в том, что нам пока видно все достаточно мутно.

Нет, они издеваются! Это совершенно точно! Что за Версаль?

— Что я буду с этого иметь?

А вот это уже похоже на мое представление о Ящере.

— Я думаю, мы сможем договориться. И кое-что, полученное в результате сотрудничества, поделить. Мне достаточно пятидесяти процентов.

— Наглый, — восхищенно присвистывает Гордеев. — Хорошо. По рукам. У тебя репутация человека, который правила соблюдает.

Данил откидывается на стуле и разводит руками, мол, а как же иначе?

— Виктория Долецкая, — задумчиво произносит Гордеев и обращается ко мне: — Казимиров уже несколько лет гоняется за легендарным наследством твоего отца. Готова за него побороться?

Глава 43. Союзник

— Готова. Хотя для того, чтобы просто его обломать, — подумав отвечаю я.

Факт, что я Гордееву «даром не надо», не задевает, а