— А нами не интересовались?

— Да кто вы такие, чтобы вами интересоваться?

Сказал и осекся. Добросовестно влез в анализ причин, увлекся в своем порыве чистосердечного сотрудничества, горячо надеясь выслужить пощаду — не для себя, так для семьи. А тут, получается, вроде как обидел, невзначай подчеркнув незначительность наших персон.

— Да, правильно. Чего нами интересоваться…

Это хорошо. Если все так, как мне пока видится, дела наши идут просто великолепно. Ситуацию выправили, основного свидетеля вытащили. Правда, пришлось стартовать несколько ранее, чем задумали, и не совсем там, где хотели. Но, честно говоря, получилось даже лучше и не в пример эффектнее первоначального плана. Чего-чего, а устраивать резню в дивизии мы не планировали. Мы же диверсанты, а не сумасшедшие!

— А зачем дагов арестовали?

Да непонятно, зачем. Эти товарищи, что в багажнике лежат, тут совсем не при делах. Приехали решать рутинный вопрос и попали.

Да уж, это точно — попали. Теперь я могу сказать, что попали окончательно и бесповоротно. Потому что, пока общался с Руденко, я окончательно продумал, как нам можно использовать этих ребят с максимальной пользой.

Я спросил Ильяса, не задохнутся ли там наши пленники. Он их перековывал (забрал наручняки, что на Руденко были) и кляпы вставлял. Так, на всякий случай — это ведь у Руденко семья в «заложниках», а этим-то вообще терять нечего.

Ильяс сидел сзади, а я спереди, рядом с Руденко. Так удобнее было прятаться, когда выезжали через КПП — Ильяс и Артур просто не поместились бы между сиденьем и панелью. Так вот, я спросил, посмотрев на него в верхнее зеркало. Он ответил, что ничего с ними не случится, подарил меня многозначительным взглядом и покосился на Руденко. Точнее, на его шею.

Информативный такой взгляд, насыщенный. На фиг они нам все теперь, когда мы выехали за пределы городка? Балласт. Завалить, прикопать и вся недолга.

Я чуть заметно покачал головой. Ильяс послушно прикрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.

Спасибо кураторам, славного помощника дали. Артур пока ни рыба ни мясо, недотепистый какой-то и тормозной. Ильяс делает все с полоборота и понимает меня даже не с полуслова, а с одного взгляда. Человек моего склада, работать с ним — одно удовольствие. Разница у нас с ним только в комбинационном мышлении. То есть у меня оно в зачаточном состоянии (было бы развитое, я бы планировал акции, а ходили бы на них другие), а у него вообще нет. Иначе бы он сам додумался, как мы теперь поступим с нашим «балластом»…

Ждали мы довольно долго. Уже смеркаться начало, я стал сомневаться: может, приемник не берет, ближе подъехать? Ближе — опаснее, есть риск попасть в сектор первичной оперативной активности противника.

Наконец, эта самая активность стала проявляться. Нормально работает приемник, передал все охи и вопли вполне отчетливо. А спустя пару минут стали показывать картинку.

В общем, поднялась обычная суматоха, которая всегда сопровождает необычные происшествия такого характера. Караул, усиление, огневые точки на крыши, прочесывание местности по внешней территории периметра. Даже служебные собаки у них там были, причем в массовом порядке. Видимо, весь дивизионный питомник «в ружье» подняли. Диверсанты — идиоты, наваляли трупов и через забор улезли обратно. Теперь возьмем их по свежим следам. Ну-ну…

Смотрел я на всю эту суматоху, усмехался про себя и размышлял о превратностях Судьбы.

Доводилось мне бывать в такой ситуации, только с другой стороны. Как сейчас помню: лежу я на водокачке, всматриваюсь до рези в глазах в густеющие сумерки — не шевельнется ли какой бугорок, не окажется ли «духом»…

Легко работать против Системы, частичкой которой ты в свое время являлся. Ты знаешь, как она будет реагировать на то или иное действие, можешь просчитать каждый последующий шаг своих противников. Система громоздка и неповоротлива, она не может гибко реагировать на таких, как ты. Потому что она привыкла бороться с явным врагом, а таких, как ты (по сути — ренегатов), очень и очень немного. Проще говоря, Система, как тот несчастный Гай Юлий, не готова к предательству.

Поэтому такие типы, как я, всегда будут в цене. Один такой мерзавец может принести вреда больше, чем целый отряд отборных бойцов самого Шамиля. Поэтому и платят нам по особому тарифу…

Чуть позже нам показали занимательную мизансцену. Ничего особенного по военному времени: обстрел автомобильной колонны, принудительная остановка транспорта и задержание тех, кто в нем находился.

Занимательно это было тем, что происходило в мирном городе. Своей выходкой мы до того переполошили вояк, что они в буквальном смысле остервенели: готовы палить во все, что движется, и хватать первого встречного. А машины, что были в колонне, показались мне знакомыми. Те товарищи, что вязали Руденко с дагами на базаре неподалеку от выезда из города, были на «таблетке» и «Ниве». А здесь тоже были «таблетка», «Нива» плюс «УАЗ». Жаль, бинокля не было, не удалось рассмотреть, кого там вояки в грязи валяли. Вот будет смеху, если это те самые «контрики», что арестовали нашу «связь»…

Когда сумерки загустели настолько, что в ста метрах уже ничего нельзя было рассмотреть, мы немного переехали. Убрались из переулка, выключили двигатель и руками утолкали машину между палисадником одной из крайних усадеб выходящим на пустырь, и штабелем шпал. Я это местечко еще засветло присмотрел. От палисадника до задней стены усадьбы метров двадцать, там небольшой такой огород, а штабель надежно прикрывает нас со стороны периметра дивизии. Нельзя исключать такой вариант, что у них в этом секторе сидит пара наблюдателей с ночной оптикой. Как только окончательно стемнеет, включат свои приборы — и привет всей конспирации. А в сумерках можно в полный рост гулять. Сумерки — время призраков. Вокруг серые тени, силуэты расплываются, все кажется эфемерным и нереальным. Приборами еще пользоваться нельзя, а в бинокль уже практически ничего не видно. Особи моего профиля очень уважают сумерки и, если нужно делать что-то особенно трудоемкое в плане маскировки и незаметного перемещения, стараются всегда выбирать именно это время суток.

Ночевать я решил здесь. Двигатель для обогрева включать нельзя, но это ничего. Сейчас не шибко холодно, одеты мы тепло, сверху не капает — для диверсанта это просто что-то типа пятизвездочного отеля. Замерзнешь — делай специальную «сидячую» гимнастику по системе йогов, грейся. Это тебе не в снегу лежать безвылазно по двенадцать часов подряд, выжидая «караван». Доводилось мне и такое испытывать, это просто издержки специализации…

В общем, устроились. Я дал команду говорить шепотом и предупредил, что, если кто-то хлопнет дверью, будет немедленно зарезан на месте. Касалось это в основном Руденко, бойцов моих предупреждать не надо. Я намеренно демонстрировал полковнику его полную «свободу», чтобы он раньше времени не всполошился. О том, что он попытается удрать, я не волновался — товарищ теперь привязан ко мне незримыми узами, которые прочнее любых стальных тросов. Хорошо, что полковник зажиточный да семейный. Например, на такого, как я — круглого сироту и совершенно одинокого по жизни, в такой ситуации влиять невозможно. Такого надо сразу валить.