год пока непонятен

р-н местечка ЛОКАЧИ

Расположение дивизиона

Пока бойцы из экипажей моей и Едрихина КШМки рубили ветки и крепили их на броне машин, так что через четверть часа они стали походить на два большущих куста, я работал с картой. Тщательная маскировка была не только не лишней, но критически необходимой, так как уже пару раз над нашим расположением появлялся немецкий самолет-разведчик — Фокке-Вульф 189А, называемый в книгах о войне и в воспоминаниях еще живых ветеранов "Рамой". Имея двухбалочный фюзеляж, он и правда издалека сильно походил на рамку. Что бы не привлекать к району нашего расположения более пристального внимания, отдал четкий и однозначный приказ, нашим зенитчикам немецкого разведчика пока не трогать.

Сейчас необходимо было определить, в каких направлениях прежде всего вести разведку, куда и с какими конкретными задачами посылать разведгруппы. Меня и начальника штаба оторвал от этого дела капитан ЧервонИй. После его доклада стало понятно, что наши первоначальные планы требуют существенной коррекции.

— Вот что, Александр Сергеевич, — обратился я к НШ, — собирай-ка всех офицеров и прапорщиков нашего дивизиона и всех остальных подразделений. Тут такая ситуация, что одним нашим волевым решением можно и дров наломать…

Все офицеры и прапорщики собрались практически мгновенно, наверное потому что подспудно чувствовали, что сейчас им скажут то, от чего возможно изменится вся их дальнейшая жизнь и судьба. Почти все, были взволнованы, а пара еще совсем молодых лейтенантов так и явно испуганы.

— Товарищи! — Я сделал небольшую паузу и внимательно оглядел строй. — Я вас собрал для того, чтобы в первую очередь объявить в какой непростой ситуации оказались все мы. Как вы уже понимаете или догадываетесь, в последние шесть часов, после того как мы закончили марш и разместили технику, начали происходить пока необъяснимые для нас вещи. Сначала у нас с майором Едрихиным были только предчувствия, не подкрепленные ни фактами ни логическими выводами. Десять минут назад мы закончили допрос одного из членов экипажа, захваченного прапорщиком Валентиром, немецкого самолета. — По строю сразу покатился гул мнений и обсуждения. — Тихо товарищи! Сейчас, я не буду подробно вам пересказывать как и что мы узнали во время этого допроса. Доведу до вас только вывод, сделанный мной и начальником штаба дивизиона: мы все перенеслись на сорок лет в прошлое.

После моих последних слов, над строем пронесся изумленный вздох. Где-то с левого фланга раздалось прокуренным басом: «Не х......ово девки пляшут по четыре штуки в ряд!» Эту фразу в дивизионе знали хорошо — она принадлежала балагуру и весельчаку прапорщику Коробко.

Дав людям немного выговориться, продолжил: — Внимание товарищи! Времени мало, даже можно сказать — его нет! Итак, территориально мы находимся в той же точке, где вчера завершили марш. Но! Сейчас двадцать второе июня сорок первого года. Я думаю вам всем не надо объяснять, что это за дата для всех нас! Как все уже поняли, ехали на учения, а попали на войну. Сейчас немецкая армия взламывает нашу оборону на протяжении, всей границы! Так что, мужики, будем стоять в стороне?

Строй застыл на мгновение, а потом всех прорвало. Видно у каждого, даже через сорок лет, все еще оставался неоплаченный до конца счет к немцам. Я внушительно прокашлялся в кулак. Строй сразу замер и готов был внимательно слушать.

— По имеющимся данным, противник намеревается совершить массированный налет, не менее чем семьюдесятью бомбардировщиками на аэродром, расположенный в районе города Млынов. Там по немецким данным находятся значительные силы нашей авиации. Аэродромы базирования немецких бомбардировщиков, наносящих удар, находятся на территории Польши, в районе города Клеменшов и села Лабуние. Воздушный коридор проходит практически над нашим расположением. Поэтому слушай приказ!

От этих моих слов, все рефлекторно замолчали, подтянулись и замерли.

— Всем поголовно переодеться в маскировочные комбинезоны, хэбэ снять и спрятать, огневики переодеваются в черные комбезы, фуражки долой, у всех головной убор пилотка! Командирам зенитных батарей, капитану Судакову и капитану Ледогорову, через десять минут доложить решение на бой, остальным разойдись!

Строй рассыпался как горох и все свободные офицеры и прапорщики не заморачиваясь дисциплиной и субординацией бурно начали обсуждать последние новости, неспеша расходясь по своим подразделениям. С разных сторон доносились громкие фразы, и не всегда это была русская литературная речь. Только несколько офицеров из зенитных батарей сосредоточенно обсуждали как выполнить мой приказ. Придя к решению, оба капитана, отделившись от своей группы, подошли ко мне.

— Готовы?

— Так точно!

— Докладывайте!

Первым, неожиданно для меня, начал доклад Ледогоров:

— Поскольку, головки самонаведения на ракетах ПЗРК тепловые, то и наводятся они на тепло двигателя. Так как, разница температур выхлопа реактивного и поршневого двигателя огромная, то считаю применение ПЗРК против немецких бомбардировщиков будет неэффективным! Основной ударной силой в предстоящем бою должна быть батарея "Шилок". — Закончил доклад капитан Ледогоров.

— Тогда, я слушаю Вас, капитан Судаков.

— Предполагаемые наши цели будут низкоскоростные, низколетящие, неожиданного нападения они не ждут. Судя по тому, что я уже наблюдал по радару, на бомбежку они летают эшелонированным строем. Во время наблюдения, я насчитал до двенадцати машин в эшелоне, это у них по-моему что-то типа нашей эскадрильи.

— Штаффель, подсказал стоящий рядом капитан ЧервонИй. — Это слово наверное ему запомнилось после допроса летчиков. Кстати, надо будет подробнее их допросить о структуре люфтваффе.

— Таких эшелонов, — продолжал Судаков, — может быть несколько, очевидно это зависит от мощности наносимого удара. Фронт одного штаффеля составляет около одного километра, расстояние между эшелонами, от двух до трех. ЗСУ я поставлю практически вдоль оси воздушного коридора, чтобы самолеты противника максимально долго находились в зоне