о великом мире вокруг нас. С ним ничего нельзя сделать, никаким образом; эти люди не знают, как слушать. Я говорил с ними — я вовсе не пессимист — на протяжении тридцати лет я непрерывно боролся с ними, но, кажется, никто не слушает.

Мало-помалу я начал отбирать своих людей, и, отбирая, я стал посвящать их в санньясу, так что я мог распознавать их и знать, кто они. Я начал давать им имена, какие я сам мог запомнить, потому что мне трудно запомнить всевозможные трудные имена со всего мира. Истинной причиной было просто дать имена, которые я смог бы запомнить; иначе было невозможно. Здесь люди почти изо всех стран, всех языков: невозможно запомнить их имена.

Но когда я сам даю вам имя, это совсем другое дело. Когда я даю вам имя, я даю его по определенным причинам, за определенные качества, которые я вижу в вас, за определенные возможности, которые я вижу в вас, за определенные черты характера, которые присущи вам, — и все это становится взаимосвязанным.

Имя, которое я даю, знакомо мне, его смысл мне известен. Его смысл и ваш образ жизни, характер, возможности — все становится взаимосвязанным. Мне становится легче запоминать вас; иначе это очень трудно, почти невозможно.

Я дал вам красную одежду по той простой причине, чтобы я мог узнавать вас; все остальные объяснения этого просто ерунда. Просто, чтобы дать вам веские доводы — потому что люди будут вас спрашивать и вы должны будете привести веские доводы, — я старался из ничего создать философию. Но истинно только это, и ничто больше.

И последнее, что вы говорите: «Ваш откровения… почему люди не прислушиваются к Вашим откровениям?»

Мои откровения — это вовсе не то, к чему нужно прислушиваться.

Мои откровения — это не доктрина и не философия.

Мои откровения — это определенная алхимия.

Это наука трансформации.

Это только для тех, кто желает умереть таким, Каков он есть, и снова появиться на свет в чем-то настолько новом, что они не могут сейчас просто вообразить. Поэтому слушать меня будут готовы только немногие мужественные люди, потому что это становится рискованным. Послушав однажды, вы уже не сможете без этого. Вас затягивает помимо вашей воли; не издав ни единого звука, вы уже конченый человек!

Обладая способностью слушать, вы тем самым делаете первый шаг к новому рождению.

Итак, это не философия, из которой можно сделать пальто и хвастаться им.

Это не доктрина, в которой можно найти утешение по поводу волнующих вас вопросов; доктрина, которая может ослабить эти вопросы и мало-помалу свести на нет.

Нет, мои откровения — это не просто какое-то устное сообщение.

Это нечто намного более рискованное.

Это никак не меньше, чем смерть и новое рождение.

Беседа 22

КАК ВАМ УДАЕТСЯ ДЕЛАТЬ ЭТО?

19 февраля 1985 года

Как Вам удается не делать этого?

Самое легкое в мире всегда является самым трудным. По той простой причине, что это легко, это и становится трудным.

Это не парадокс, а простая логика эго. Вы должны понять эту логику. Логика эго такова, что для доказательства его существования требуется попробовать делать что-то трудное. Если вы в этом преуспеете, то это значит, что вы удовлетворили эго. Если вы можете достичь невозможного, значит, вы величайший человек в истории человечества.

Сотни лет люди пытались достичь вершины высочайшего пика Гималаев. Погибли сотни альпинистов, но попытки покорить вершину не прекращались. Молодые люди из всех стран мира продолжали восхождение на Эверест, потому что высочайшая вершина Гималаев и всего мира по-прежнему оставалась вызовом человеческому эго. Она оставалась непокоренной.

Но ведь как таковой цели не было. Если взойти на Эверест и посмотреть вокруг, будешь чувствовать себя глупо: достигать нечего. Ни магазинов, некому даже сказать «привет!»… Абсолютно пустынно, только вечные льды, которые никогда не тают. А сама вершина настолько мала, что на ней вряд ли уместятся два человека.

Что там можно делать? Эдмунду Хиллари и Тенцингу потребовались годы, чтобы достичь вершины, — а сколько они там стояли? Не более пяти минут. Но даже пять минут показались бы пятью веками, потому что там замерзает все, даже время. А потом, после тех пяти минут, спуск на землю, где их уже ждут люди, машут руками, кричат — полные радости зато, что человек покорил непокоримое. Но каков выигрыш?

Этого выигрыша можно и не увидеть, но он есть — это то, что я называю логикой эго: Эдмунд Хиллари вошел в историю. И теперь уже никому не занять его места; больше никто не сможет стать первым покорителем Эвереста. Все остальные будут вторыми, третьими, четвертыми, — но слава быть первым — это мощная подпитка для эго.

Первый человек, ступивший на Луну, первый человек, облетевший вокруг Луны… Я встречался с тем русским, Юрием Гагариным, который первым в истории человечества пролетел так близко от Луны. Без него было бы невозможно высадиться на Луне. Он подготовил почву. Он наблюдал и прикидывал, находясь в непосредственной близости от Луны, что должно быть сделано для посадки на нее. Он стал всемирно известен.

Его пригласили в Индию, он приехал, и даже индийские дураки… Можно ожидать от индийских дураков немного больше здравого смысла, потому что они самые старые, самые древние дураки; они-то уж должны были бы чему-то научиться. Но дураки есть дураки — современные, древние, индийские, американские. Они не принадлежат ни к какой нации, ни к какой касте. Они, таким образом, почти просветленные.

Я никогда не видел индийцев такими сумасшедшими! В Нью-Дели собрались миллионы, чтобы посмотреть на Юрия Гагарина. Ни на какого мудреца, или святого, или махатму не собиралось посмотреть такое количество народа. Столько любопытства!

Юрий Гагарин, должно быть, чувствовал себя в тысячу раз большим, чем он на самом деле был. Когда я с ним встретился, я спросил его: «Какую цель преследовали лично вы? Я не говорю о научном прогрессе — о том, что вы доставили ценнейшие материалы, которые помогут первому человеку высадиться на Луну, — с