– Остановитесь! – крикнула она. – Там ма…

Лошадь резко опустилась, подминая под себя всю семью…

А потом был только крик.

Элеонора высунулась из окна, зовя возницу:

– Позади нас произошла беда! Нужно…

Стук копыт. Крики. Хруст, о котором она даже думать не хотела. Элеонора повернулась и увидела, как лошадь рванула к ним, волоча за собой экипаж. Тот врезался в какое-то ландо, отбросив его в сторону. Всадники поспешно направляли коней прочь.

Элеонора нырнула обратно в экипаж, когда кучер, ругаясь, натянул поводья. Лошади фыркали, раздражённо притоптывая, и экипаж накренился.

– О господи… – выдохнул Чарльз, потянувшись к ней. – Ты в по…

Что-то ударило в них. Экипаж дёрнулся вперёд. Фелисити взвизгнула. Кучер выругался, что-то громко затрещало, и их повело вбок.

Потеряв равновесие, Элеонора упала… ударилась в дверь кэба, и та распахнулась. Девушка мельком успела увидеть лишь распахнутые глаза Фелисити и протянутую руку Чарльза. В следующий миг она с размаху упала в грязь.

Крики… так много криков. И такой ужасный грохот – хуже грома, от которого земля содрогалась и зубы клацали друг о друга. Лошади. Девушка подняла взгляд и увидела копыта, зацепы и огромные колёса с пятнами и брызгами крови. Она бросилась в сторону, прочь с дороги, спотыкаясь на грязи и гравии, пока не врезалась в железные ограждения.

Схватившись за перила, Элеонора посмотрела в небо. Голова кружилась.

– Мисс! Мисс, вы ранены?

– Эй, мальчик! Позови доктора!

Раздался резкий треск, потом ещё один, и Элеонора почувствовала, как что-то ударилось о землю. Кто-то протягивал ей руку, и она схватилась за ладонь. Ей помогли подняться. Колени дрожали. Привалившись к ограждению, девушка смотрела на хаос.

Расколотое дерево. Сломанные латунные спицы. Кровь заливала землю. Кто-то кричал, но она не могла разобрать, лошадь или человек, так сильно звенело в ушах. Лошадь – та, что понесла, – лежала мёртвая, истекая кровью из простреленного глаза. Всадников сбросило с сёдел, и их украшенные перьями шляпы лежали в пыли. Лошади топали и ржали, их рты покрылись пеной. Кареты перемешались, поваленные на бок, и под колёсами застыли тёмные фигуры. Элеонора оказалась не единственной, кого выбросило из кэба. Рядом лежала молодая женщина в зелёном. Руки у неё были широко раскинуты, а шея – изогнута под неестественным углом. Женщина не двигалась.

Того мальчонку Элеонора не видела.

Какой-то всадник громко раздавал приказы. Лошадей уводили. Испуганные животные натягивали уздечки и пытались укусить возниц. Несколько гвардейцев перебрались через ограждения, чтобы помочь людям. Какая-то лошадь лягнула одного из гвардейцев, и тот упал навзничь. Брызнула кровь.

Что-то тёплое, щекоча, скатилось по лицу. Няня, стоявшая в толпе, увидела и ахнула:

– У неё кровь! Мисс, мисс, у вас кровотечение!

Мужчина с запылёнными усами сжал плечи Элеоноры:

– Мисс? Вы меня слышите?

– Где мальчик?

Мужчина нахмурился:

– Мальчик? Мисс, прошу, вы ударились головой, и…

Элеонора отпрянула:

– Ребёнок! Тот, который напугал лошадь! Где он?

Лицо мужчины побледнело:

– Ребёнок?

В горле встал комок:

– Я… я видела, как он бросился под экипаж.

Незнакомец побежал к обломкам экипажа. Толпа хлынула вслед за ним. Цветочницы бросали свои подносы, которые носили на шее, и спешили к раненым. Солдаты и матросы с усилием пытались поднять разбившийся экипаж. Элеонора привалилась к ограждению, и её стошнило от запаха крови.

Мелкие камушки брызнули ей под ноги, когда кто-то резко остановился рядом.

– Элеонора? Элеонора, ты ранена? Ты… О боже мой…

Чарльз стоял рядом. Волосы у него были в полном беспорядке, а на побелевшем лице отражался неприкрытый страх.

Он полез в карман в поисках платка.

– Вот. Тебе больно? Рана глубокая?

Элеонора покачала головой. Чарльз бережно приложил платок к её щеке, и девушка прикрыла глаза, прижалась к его тёплой ладони.

– Я отправляю тебя домой, – сказал он. – И хочу, чтобы ты обещала мне: ты сразу же пойдёшь к миссис Бэнбёри, чтобы она позаботилась о тебе. Скажи миссис Филдинг, что я хочу, чтобы послали за доктором Макреди, если… ну. До этого не дойдёт. Но если что, она должна послать за ним немедленно. Ты поняла?

– Но как же Фелисити?

– К чёрту Фелисити! – рявкнул Чарльз. – Пойдём. На ногах держаться можешь?

Со стороны обломков экипажа раздался крик – тонкий и высокий. Так мог кричать только ребёнок. Элеонора подалась вперёд, но Чарльз крепко удержал её.

– О чём ты, чёрт возьми, думаешь? Ты не в том состоянии, чтобы…

– Мальчик! Чарльз… о боже, Чарльз, он жив! Я должна…

Мужчина преградил ей путь.

– Нет, – сказал он. – У тебя вся голова в крови, и я настаиваю, чтобы ты немедленно отправлялась домой и чтобы кто-то занялся твоей раной. Я сам найду ребёнка. Отправляйся домой. Пожалуйста.

В его глазах промелькнул страх. Часть её хотела продолжать спорить, просто чтобы остаться с ним, но Элеонора ничего не сказала.

Чарльз закатал рукава, словно простой рабочий, и присоединился к мужчинам, разбиравшим завал. Элеонора выждала, пока голова перестанет кружиться, и пошла за Чарльзом.

Путь ей заступила женщина, шатавшаяся и спотыкавшаяся. Бедняжка даже взгляд сфокусировать не могла. Элеонора обняла женщину за плечи и подвела к ограждению, помогая опереться, и только потом вернулась. Какой-то наездник, пытавшийся успокоить лошадь, отпрянул – конь лягнул его. Что-то хрустнуло. Друзья юноши успели поймать лошадь за уздечку и удержать. Элеонора оторвала рукав его куртки и закрепила ему руку повязкой.

Вокруг потерянно бродила девочка лет восьми, нервно грызя палец, озираясь в поисках своей матери. Элеонора нашла женщину и передала ей ребёнка. Каждый член перепуганной семьи девочки с благодарностью пожимал Элле руку. А когда её наконец отпустили, девушка обернулась, ища взглядом экипаж Фелисити.

Тот исчез.

Элеонора сидела, склонившись над кухонным столом в особняке Гранборо, прижимая к голове влажную ткань. Половина тела пульсировала, а на тыльной стороне рук остались царапины. Каждый укол боли был ярким и горьким напоминанием: она осталась жива, а многие другие – нет.

С манжет капала вода, а ноги были все в пыли. Платье трещало, стоило ей шевельнуться, и с него сыпались красно-коричневые хлопья высохшей крови… Чужой крови – вот что ей надлежало помнить. Забыть о криках, забыть о телах, забыть о запахе крови и пота и бог знает о чём ещё. Сосредоточиться на воде, залившейся в рукава, на грубом дереве стола под локтями и не забыть уйти.