едва не наступила на маленький куст светлого туласи, ещё не успевшего разрастись. Меня остановила Айвен, схватившая за плечо.

– Сара, – сказала она удивлённо. – Ты не видишь?

Я моргнула, лишь тогда узнавая светлые листья. Подруга склонилась, чтобы отломить несколько веточек.

– Задумалась, – отозвалась, последовав её примеру. Туласи не был редкостью вблизи академии. Даже на самой территории учебного заведения в оранжерее росло несколько грядок, но только светлого вида, который являлся одним из главных ингредиентов мази и зелья от яда ревенантов. Тёмный же имел успокаивающее действие на теневых даэвов и использовался в медитациях, да и порождения тьмы почему-то поедали его. Причина этого до сих пор оставалась загадкой.

– О чём? – спросила Айвен, бросив на меня косой взор.

Я помедлила, отыскав взором Морана. Теневой див находился на расстоянии нескольких метров, и его спина едва проглядывалась из-за стволов деревьев.

– Должно быть, это как-то касается того, чем вы занимаетесь по ночам у тебя в комнате? – прошептала вдруг Айвен.

– Что? – Если бы на ясном небе сверкнула молния, казалось, я бы удивилась и того меньше.

– Сара… Я тебя умоляю. – Она закатила глаза. – Наши комнаты рядом, думаешь, ты бы за полгода не заметила, если бы у меня регулярно бывали тайные гости? И этот белый ворон… Поначалу я думала, мне привиделось, но Флёр рассказала, как видела его в Гренере, а он принадлежит Люцию. – Она распрямилась и пробормотала себе под нос: – Да и глава Северного ордена использует этот вид птиц. Всё стало слишком очевидно.

Я смутилась и, завернув в тканую салфетку, убрала растения в сумку, раздумывая над ответом. А подруга тем временем продолжала:

– Вы ведь там учите что-то? – спросила Айвен, вновь демонстрируя свою проницательность. – Догадалась по стопкам книг на твоём столе. Хотя поначалу меня несколько смутило моё открытие. Но я постаралась не спешить с выводами и не надумывать. Признаюсь, это было сложно. Но я уже ошибалась… – на секунду она резко замолчала, – …поэтому не хотела вновь сделать что-то не так.

– Ты говорила об этом кому-то? – Я внимательно, изучающе посмотрела на неё, инстинктивно прощупывая даром. Но отыскала лишь вспыхнувшую обиду и грусть.

– Нет, – отозвалась она. – Я бы не стала этого делать.

Я промолчала. С одной стороны, ощущая вину, но и в то же время считая, что у меня были все причины подумать об обратном. Мы пошли дальше, понимая, что основная группа успела уйти уже далеко вперёд.

– Люций обучает меня фларканскому языку, – призналась я. Мимолетный разговор отвлёк, и я теперь внимательно осматривала округу.

– Фларканскому? – переспросила она, слегка удивлённо. – Ясно теперь, почему Моран с тобой стихами на древнем языке заговорил. – Айвен нахмурилась. – Или это были вовсе не стихи?

Глядя в её глаза цвета полыни, я покачала головой.

– Значит, не стихи, – подытожила она и, склонившись ближе, спросила: – Но зачем ему это? Знаниями по фларканскому языку теневые даже между собой не делятся. Это крайне серьёзно.

– Я заинтересовалась. Люций предложил, – отозвалась, вспоминая наш разговор в стенах Библиотеки Хранителей в Турисе. Когда-то меня точно так же удивила его щедрость. Хотя щедростью это вряд ли можно назвать. Даже знай он в тот момент, что я та самая человеческая девочка из детства, его предложение всё равно было бы странным. Даэвы или люди, мы все меняемся. И месяц может кардинально изменить принципы, не говоря уже о годах. – Я пообещала никому не передавать знание. – Даже тон моего голоса, которым была сказана фраза, нёс непреклонность решения. – Поэтому об этом лучше никому не знать. Даже Фредерику, – предупредила её, хмурясь.

Айвен помедлила. Мои слова об обещании вызвало смятение, а взор будто говорил: «Разве достаточно одного обещания? Это всего лишь слова».

– Да, я понимаю, – кивнула она, выглядя серьёзной. – Фредерик всё больше пытается угодить отцу…

– Скорее, он перекладывает на свои плечи всё больше ответственности… – проговорила, раздумывая над ситуацией. Раньше мы с братом делились всем, но, с другой стороны, мы оба повзрослели. У Фредерика появилось больше обязанностей. Меня не покидала мысль, что, узнай он о моём изучении древнего языка, рано или поздно пожелал бы использовать это знание.

От этих мыслей внутри меня росло чувство настороженности рядом с братом.

Неожиданно раздались крик и хохот. Один из голосов я мгновенно узнала и, не задумываясь, повернулась на звук. Перед глазами развернулась примечательная картина: Люций, забравшись на плечи шатающегося Рафаиля, пытался достать до веток дерева, которые начинались слишком высоко. Возможно, листья его обладали лекарственными свойствами, но отчего-то именно сейчас я совершенно не могла вспомнить, какими именно. А в следующую секунду я поняла причины криков: Блез, ускользнувший поначалу от моего внимания, щекотал Рафаиля, который от этого не мог устоять на месте. Руки дива были заняты, но он пытался пнуть друга, а тот, отскакивая прочь, вскоре вновь принимался за старое.

То, каким чудом Моран всё ещё находился в воздухе, оставалось загадкой. В следующее же мгновение Люций едва не упал, но в последний миг подпрыгнул, ухватился за ветку и… повис на ней.

– Несносные, – проговорила я под нос, покачав головой и поворачиваясь к Айвен.

– Ты улыбнулась, – сказала дэва.

– Правда? – Если и так, я не заметила.

– Да, – подтвердила она, закусывая губу и оглядываясь, проверяя, что на расстоянии нескольких метров рядом никого нет. – Знаешь, Сара, я до сих пор сомневаюсь в том, что нам стоит поддерживать даже дружеские отношения с теневыми дивами, – прошептала дэва. – И дело не в том, что у меня есть предубеждения. Скорее нельзя игнорировать происходящее за пределами академии. Будет разумнее придерживаться точки зрения нашего ордена. Но, – Айвен шумно выдохнула, будто не желая произносить то, что собиралась, – Моран настолько, я бы сказала, живой… Что отчасти я даже перестаю удивляться тому, что вы нашли общий язык. Может, тебе с твоим даром как раз не хватало кого-то наподобие его?

Раздался оглушительный треск, который разнёсся надрывно по округе. Ветка, на которой висел Люций, треснула и обломилась, но за мгновение до того, как она упала, див сделав рывок, спрыгнул на землю. Держа в руках пучок листьев, Моран стоял совершенно невредимый и лучезарно улыбался. Совсем недавно мы спорили, и он был напорист, а теперь вокруг него наверняка плещутся эмоции веселья. Мне стало даже жаль, что я не могла почувствовать их. Див вдруг напомнил мне морские волны, которые, откатываясь назад, обнажают острые скалы, чтобы тут же вновь накрыть их стремительно прибывающей водой, захлёстывая берег, а вместе с ним и меня.

В груди заболело, сердце заныло, я вдруг поняла, что совершенно не дышу.

Моргнула, спешно делая вдох.