— Если эта скоба находится на дереве уже несколько десятилетий, — сказал Энно Ги, — то она как-то уж очень прочно здесь прикреплена. Даже рост дерева не повредил ее. Трудно даже предположить, сколько ей лет.

— Вы думаете, что жители деревни сейчас прячутся в этом овраге?

— Скоро мы это узнаем…

Они оба повернулись к оврагу и стали внимательно рассматривать его стены. Вскоре они увидели пересекавшую склон оврага тропинку, которая, выходя из оврага, вела в лес. Энно Ги разглядел на ней человеческие следы.

— Вот и ответ на твой вопрос, Марди-Гра.

Они двинулись по этой тропинке. Она долго петляла среди пологих холмов и в конце концов привела их к небольшому водоему. Это было еще одно болото — по-видимому ближайшее к обнаруженному ими оврагу. Энно Ги осмотрел поверхность болота: оно было полностью покрыто льдом.

— Посмотри туда, — сказал священник.

Во льду в некоторых местах — на участке длиной примерно в десяток локтей — были кем-то проделаны отверстия, уже затянувшиеся ледяной корочкой. Проступившая из них болотная жижа была неприятного зеленоватого цвета. Точно такую же жижу им показывал Премьерфе по дороге в Эртелу. Многочисленные следы на снегу свидетельствовали о том, что жители часто приходят сюда.

— Вот тут они, по всей видимости, и набирают себе воду…

Кюре и великан пошли обратно к оврагу. По дороге Энно Ги подыскал большое и ветвистое хвойное дерево, которое вполне годилось для убежища. С его верхних ветвей можно было увидеть овраг, кроме того, оттуда открывался хороший вид на лесную тропинку. Ветви, правда, не были такими большими и прочными, как на дереве Премьерфе, однако густая хвоя могла надежно скрыть тех, кто задумал бы спрятаться на этом дереве.

Марди-Гра тут же залез на дерево и принялся расправлять ветви на уровне его средней части. Именно там они и решили укрыться с Ги. Совместными усилиями священник и великан прикрепили к веткам свои покрывала, веревки и еще оставшуюся у них провизию.

Энно Ги, убедившись в надежности веток, расположился так, чтобы ему были видны и овраг, и лесная тропинка. Эта тропинка заинтриговала его не меньше, чем сам овраг.

— Она слишком широкая и слишком утоптанная для такой местности, — сказал он. — Что-то тут не так.

Кюре вел наблюдение весь день, но так и не заметил ничего необычного. Ни один человек (сколько же их там всего — двадцать? тридцать?) так и не появился. Не было слышно ни единого звука, не говоря уже о человеческих голосах. Энно Ги прекратил наблюдение только тогда, когда зашло солнце. За весь день ничего не случилось, кроме того что где-то в полдень волк покинул овраг и, по всей видимости, направился в деревню, как он это всегда делал.

Викарию Шюке с большим трудом удавалось продвигаться в сторону Парижа. Главные дороги королевства в зимнюю пору были самыми опасными. Холод и снегопады загоняли в города солдат и стражников, охраняющих дороги, в результате чего шайки разбойников беспрепятственно нападали на путников, решавшихся ехать без охраны. Ни одна повозка без соответствующего вооруженного эскорта не могла проехать через какую-либо область государства, не натолкнувшись на шайку — а то и две — разбойников. Все основные дороги были поделены между двумя десятками главарей, у каждого из которых была шайка головорезов. И никто из путешественников не мог ускользнуть от них. Никто, кроме одной маленькой повозки. Эту повозку не защищал отряд стражников, у ее возничего совсем не было оружия, и над ней не развевался боевой штандарт какого-нибудь воинственного феодала. Тем не менее разбойники беспрепятственно пропускали ее. Более того, они советовали последовать их примеру и своим собратьям-разбойникам. Эта повозка везла всего лишь один большой деревянный ящик. В нем лежал труп. Это был умерший епископ.

Шюке шел рядом с повозкой. По дороге в Париж его на каждом повороте поджидали всевозможные опасности и неприятности. Викарий понимал: тем, что до сих пор еще жив, он обязан гробу Акена и суеверности разбойников. В те времена труп обеспечивал гораздо лучшую защиту, чем целый гарнизон солдат. Разбойники не отличались особой набожностью, но они, тем не менее, шарахались от трупа и от того, кто его вез. Жуткие рассказы о мертвецах, привидениях и проклятиях производили впечатление даже на самых отчаянных сорвиголов. Но если они отпугивали грабителей и головорезов, то что тогда говорить об обычных мирных людях! Труп епископа, перевозимый по главным дорогам королевства, нагонял страх на всех без исключения. Приезд повозки Шюке в ту или иную деревню или городок тут же вызывал множество всевозможных домыслов. Труп, который везут и везут и все никак не похоронят, приводил всех в ужас! Не раз и не два при обращении викария к местным жителям с какой-нибудь просьбой, ему наотрез отказывали: боялись перевозимого им трупа. А то, что катафалком с пресловутым мертвым епископом управлял представитель Церкви, еще больше подливало масла в огонь. Шюке в конце концов решил скрывать, кого он везет, и стал говорить в одном случае, что это труп солдата, в другом — дворянина, затем — женщины или ребенка… Но это не помогало. Даже в монастырях, где он по дороге останавливался, к нему относились крайне настороженно. Когда — где-то между городишками Ла-Пен-о-Муен и Фретеваль — повозка наскочила на пень и у нее сломалась ось, монах не смог найти никого, кто бы согласился ему помочь, и он был вынужден ремонтировать повозку своими силами. После этого инцидента Шюке пришлось ехать еще медленнее и он продвигался вперед не более чем на два лье[49]в день.

Вскоре добавилась еще одна неприятность. В Драгуане монахи Мео и Абель недостаточно тщательно запечатали гроб епископа. Холод хотя и замедлил разложение трупа Акена, но это все-таки происходило. Из повозки стал доноситься мерзкий трупный запах, и бедняга Шюке уже не мог прятаться внутри повозки на ночь, чтобы защититься от ветра и снега. Пару раз он пытался на ночь выставлять гроб на землю, однако потом отказался от этой затеи, потому что запах мертвечины стал привлекать волков. Тогда измученному викарию пришла в голову отчаянная мысль. Он вскрыл гроб и потратил целый день на то, чтобы заполнить свободное пространство внутри гроба землей. Для этого ему пришлось с большим трудом голыми руками выгребать землю из-под снега. Подобная уловка позволила уменьшить трупный запах. Но дня через четыре запах появился вновь, став еще более гнусным, чем раньше. Те разбойники, которые поначалу не верили утверждениям Шюке, будто он везет труп, и пытались заглянуть в повозку, очень быстро убеждались в том, что монах не врет. Постепенно запах стал таким сильным, что уже было невозможно заехать на постоялый двор или хотя бы проехать по улице города. Приближаясь к очередной деревушке — она называлась Даммартен, — викарий понял, что ему нужно предпринять какие-то нестандартные действия.

Он спрятал свою повозку в лесу, среди густой поросли, неподалеку от речки, так, чтобы ее не было видно со стороны дороги. Затем он выпряг лошадей и, ведя их в поводу, пешком двинулся в деревню.