затрудняюсь что-то сказать. Не знаток подобных мероприятий. Не приходилось раньше такое испытывать. Опыта, можно сказать, особо не имею.

А потом вдруг падение прекратилось. Так же резко, как и началось. Темнота подо мной сгустилась, стала плотной. Настолько плотной, что я теперь ощущал ее как твердый пол под ногами. Где-то впереди слышался смех и громкие голоса. Я сделал шаг, пробуя, могу ли идти. Потом — второй. Оказалось, могу. Ни хрена б себе…

— Ну… Ок. Попробуем по новым правилам. — Высказался я вслух и заодно покрутил головой, пытаясь понять, откуда идет звук. В любом случае, надо топать туда. Там — люди. Ржать аки кони жители загробного мира точно не способны. У них ничего настолько веселого не происходит.

Я снова прислушался. Очевидно, двигаться нужно вперед. По моим меркам, я прошёл где-то метров десять, когда голоса стали чётче, а впереди появился тусклый свет.

— О-о-о-о-о… Вот и оно… — Я нервно хохотнул. — Хотел, чтоб светилось? Получите, распишитесь…

Вроде негромко вышло, но эхом мой голос разлетелся в темном пространстве, отчего получилось немного жутко. Прямо сцена из триллера или ужастика.

Вот только непонятно, почему вместо коридора — просто темнота, а вместо яркого света, который должен меня манить, и всякой атрибутики, типа приятного пения, я слышу басовитый ржач каких-то мужиков.

Ни одно, ни второе, ни третье никак не соответствовало правильному представлению о загробной жизни. Хотя, я ее раньше вообще, если честно, никак не представлял. У меня прежде никаких представлений не было. Ни правильных, ни неправильных. Не волновало меня это.

Еще через несколько шагов впереди вдруг показалась…улица. Серьёзно. Я вышел на добаную улицу! Это было похоже на театральную декорацию, но только очень натуральную. Просто я будто стоял в зрительном зале и смотрел на то, что происходит на сцене. Знакомые дома, однако… Опять серые, облезлые пятиэтажки. «Коробка», которую я уже видел во время игры. Грязный снег… Короче, все та же унылая картина.

Отличие заключалось лишь в том, что сейчас одна из лавочек, стоявших рядом с «коробкой», была занята местной шпаной. Вернее, не совсем, шпана, конечно… Взрослые мужики, лет по тридцать пять, но с характерными лица и и такими же характерными разговорами. Большая часть этих товарищей либо недавно «откинулась», либо планировала «заехать» обратно.

И не все сидели. Трое устроились на скамейке, двое стояли напротив. Несложно догадаться, чем они занимались. Это — единственное массово популярное занятие в моем родном городе. Ну, после усердных попыток попасть на Зону, конечно. Зона — на первом месте.

Здесь же на лавочке, имелась бутылка водки, открытая банка с килькой и хлеб, от которого мужики отрывали куски руками. Все по классике, короче.

В коробке кто-то снова катался с клюшкой. Бегал от ворот до противоположной стороны и обратно. Отчего-то силуэт был смазанный. Я пытался рассмотреть, но не мог. Просто размытое пятно.

— Да чтоб тебя… — Несколько раз моргнул. Протер глаза. — Славик…

Ну, в принципе, ожидаемо. Действительно, кого ещё можно было бы увидеть? Ясен хрен, все это снова касается брата.

— А каких-то пояснений можно? — Я поднял голову, уставившись вверх. — Что за новый сценарий? Конкретно интересует момент насчёт смерти? Помер я или нет? Или что вообще?

В ответ мне выписали… Тишина, в общем, была в ответ. Но что интересно, люди, которые находились во дворе, меня не видели. Славик тоже не видел. Никто из них даже не дёрнулся, когда я, как ненормальный, разговаривал с темнотой. И ещё — нигде не было видно Алеши. Видимо, в этот раз Славка не брал меня с собой.

Брату на вид было столько же, сколько и в моем прошлом сне. Лет десять, скорее всего. Даже куртка та же самая. Только он смотрелся каким-то… Круглым, что ли… Двигался даже немного неуклюже. Судя по всему, я вижу очередное событие, которое относится к одному и тому же периоду.

— Эй, пацан, ты долго еще будешь тут мельтешить⁈ Тебя взрослые парни играть не берут? Что ты тут один долбишь шайбу? — Один из мужиков, тех, которые стояли, обернулся к коробке. Он, кстати, выглядел старше остальных. — Бух, бух! Бух, бух! Спокойно пообщаться людям невозможно. Давай, вали уже. Устроил Ледовую арену…

— Ты чего⁈ — Второй приблатненный, стоявший рядом, толкнул его в бок. — Это Виталика сын. Виталика, Белого. Не трожь лихо. Не дай бог пацан нажалуется. Тебе то по херу, ты опять укоптишь к своим клиентам, а мы тут останемся.

— Белого…Да мне хоть Черного. Панкратова-Черного. — Заржал громко первый. Он явно был изрядно навеселе. Похоже, это не первая бутылка, которую они лакают. — Это вы со своими старыми законами тут носитесь. Понятия давно не в чести. Ясно? Воры, блатные, фраера… Живете тут в своей Зоне. Она у вас везде. Даже в башке.

Наглый мужик наклонился к товарищу и звонко щелкнул ему по лбу.

— Ой, кто бы говорил…– Тот в ответ крутанут головой. — Сам то на кладбище теперь работаешь. Учитель нашелся. Мы тут хоть по понятиям. А вы в своей Москве вообще все совесть давно потеряли. Сказать бы, трындел хоть по делу. Сторож кладбищенский.

— По делу? — Наглый буквально взвился. — Да я сам в хоккей играл. Понял? Сам! Вон, как этот пацан. Я был одним из лучших!

— Да ну конечно! — Тут все засмеялись одновременно. Все, кроме наглого мужика. — Хорош заливать то, Санёк! Какой, на хер, хоккей.

— А-а-а-а-а…не верите…Ну, сейчас. Сейчас я вам покажу. А то Белый тут у них…– Санёк развернулся и широким шагом направился к коробке. На удивление, его походка была даже почти твёрдой, хотя нет-нет, кидало белолагу слегка в сторону.

— Слышишь, пацан…Как там тебя…– Он оперся рукой, а потом легко перепрыгнул через деревянный борт. Знакомо перепрыгнул, как-то привычно что ли. Будто делал это сотню раз. — Чего ты тут делаешь?

— Физуху нагоняю…– Славка остановился и теперь наблюдал настороженно за подошедшим мужиком.

Страха в глазах брата не было, это понятно. В то время никому из местных не пришло бы в голову причинить вред сыну Виталика Белова. Правда, судя по уверенности и наглости, Санёк как раз был не из Семилук. У него еще говор проскакивал, слегка «шокающий». Еле-еле, почти совсем незаметно, но тем не менее. Я его расслышал, это говор, только потому что сам, переехав в Москву, очень старался избавиться от такой же ерунды.