Власть денег никто не отрицает, но определённая часть нашей жизни не имеет никакого права быть под деньгами – это медицина, так же, как и педагогика, детский спорт. Мы очень много растеряли хорошего из того, что у нас было. Я очень не люблю, когда мы хотим сделать из России какие-нибудь Соединённые Штаты или Японию.

– Ты все-таки считаешь, что у нашей страны есть свой путь?

– Конечно! Никогда русский человек не будет швейцарцем. Я очень хорошо знаю Европу, она никогда не была демократической, и там до сих пор действуют лозунги «Дания для датчан», «Франция для французов», и так далее.

– Они ведь никогда нас не любили!

– Вот именно! Они только боялись нас всегда. Но идти в угоду чужим людям, менять национальный менталитет только для того, чтобы кому-то понравиться? Как человек государственный, я против. Годы капитализма принесли много и плохого, и хорошего, но больше всего я не люблю нашу привычку бурчать на кухне вместо того, чтобы действовать.

– Это как на выборы не ходить! Впрочем, насколько я помню, ты всегда был человеком резким, и своих убеждений не скрывал: говорил то, что думал, за что тебя и не любили партийные боссы.

– Да не только они! Ни одной власти в мире не нравятся люди независимые, самостоятельные, со своим мнением и позицией.

И здесь я спросил, что он – философ, мудрец, артист, врач – думает о нашем будущем. После этого наступила такая мхатовская пауза, что я даже растерялся. Саша задумчиво жевал грильяж с удивительным названием «Метеориты», пил кофе «эспрессо», курил и думал.

– Будущее наше? Сложная история. Во-первых, мои любимые ученые – Вейсман, Морган и Мендель. Я верю в генетику.

В этот момент мы почему-то оба посмотрели на стену гостиничного номера и одновременно увидели картину в рамке, где был изображён храм.

– Вот это да, – сказал Розенбаум, – это же Спас на Крови!

На картине в осенних тонах стоял один из главных храмов России. А мы о будущем!

– Вообще мир идёт к нехорошей точке, начиная с климата и заканчивая нравственностью, – после паузы продолжил Розенбаум. – Я опасаюсь наступления большой тьмы. Вижу, что происходят очень нерадостные вещи, и человек подпадает под влияние бесов.

– Да, и в этом ему помогает техника: компьютеры, радио…

Розенбаум цитирует строчки из ещё не законченной песни:

Я просыпаюсь, собираюсь на службу,

Слушаю радио, смотрю телевизор,

И не понимаю, кому это нужно?

С утра меня доводить до криза!

Главный редактор с неясной харизмой

Трясётся в кадре, будто юродивый,

Мой отец кровь пролил за Отчизну,

Как оказалось, он ещё инородец!

– Я всегда был реальным оптимистом. Верю в то, что правда всегда победит ложь. Например, купил недавно одного из моих любимых поэтов, Семена Кирсанова, и с удивлением прочитал там поэму «Кариатиды», где почти один к одному «Атланты» Городницкого!

Собор Воскресения Христова (Спас-на-Крови), СПб, проект архитектора Альфреда Парланда и настоятеля Троице-Сергиевой пустыни архимандрита Игнатия (Малышева). На этом месте 1 марта 1881 года в результате покушения – нападения террориста-народовольца И. И. Гриневицкого – был смертельно ранен император Александр II. Храм был сооружён как памятник Царю-Мученику на средства, которые собирали по всей России.

– Первый раз слышу.

– Правильно, кто сейчас знает Кирсанова? Гениальный поэт, неизвестный русскому читателю! А песню распевают.

– Ты очень много ездишь по всему миру. На твоём сайте график гастролей просто изумляет: когда позволяют думские условия, во все дни – концерты. Но я хочу спросить о России. Где более удобно жить? Ведь ты проезжаешь от Москвы до Магадана и даже Певека. Хотя, по-моему, там и концертного зала-то нет.

– Ошибаешься! Есть там роскошный зал! В отличие от многих. А вообще комфортно и удобно там, где у тебя есть работа, свой дом, семья, дети.

– А вот скажи, за последние десять лет жизнь в России стала осмысленнее?

– Россия всегда преодолевала за пять лет то, что Европа проходила за пятьдесят-сто лет, и может быть, через несколько лет дети будут вталкивать себе плеер в уши и просыпаться с полным знанием библиотеки Британского музея! Нам нужно вложить определённые нравственные понятия в души детей, но не требовать от них, чтобы они спасали горящие трактора на пшеничном поле. Или жили в коммуналках. Не нужно терять российскую душу. А что касается социальной системы жизнеобеспечения, то она постепенно придёт в норму. И нельзя сдавать национальных приоритетов.

– Что именно?

– В первую очередь язык. Как только ты входишь в дансинг-холл, а не на танцплощадку, ты сдаёшь себя. Как только забываешь свой русский музыкальный ряд или приглашаешь иностранных проповедников, то тоже сдаёшь себя. А это негоже делать!

На прощание Саша расписался на одной из обложек моих будущих книг о ракетных крейсерах Северного флота: «Союзу военных моряков семь футов под килем! Полковник медицинской службы запаса ВМФ А. Розенбаум».

За это ему флотское спасибо.

Кстати, он служил на большом противолодочном корабле, а я на малом. Так что и здесь есть общие точки соприкосновения. А город Тюмень ему нравится. Он считает, что у нас великое будущее.

Тюмень, декабрь 2006 года, «Президент-Отель».

12 ноября 1982 года, промозглым осенним утром, в редакции газеты «Речник Дона», где я служил корреспондентом, раздался звонок. Ростов-на-Дону – большой город, и редактором бассейновой газеты Волго-Донского пароходства был большой бесстрашный человек, майор артиллерии, инвалид войны, однокашник и друг Солженицына Леонид Петрович Будкин. Но даже у одноногого героя Кёнигсберга в это утро дрожал голос.

– Слышь, деятель, – сказал Будкин, – ты радио включил?

– Нет, – сказал я, зевая, – а что?

Последний день саммита в Хельсинки, август 1975 года. Фото: David Kennerly.

– Вы что там, спите, что ли?! – закричал редактор. – Не знаете ни хрена! Вы видели вчера концерт ко Дню милиции?! Опять телевизор не смотрите?! Не было концерта! Срочно включите репродукторы и слушайте, будет важное сообщение. Никому из редакции не уходить, всем быть готовыми к срочным заданиям. Вите (нашему фотокору – А. И.) зарядить оба аппарата.