— Не скрою, самым простым выходом было бы уничтожить тебя вместе с твоим произведением.

— Ну и?.. — Максим произнес это нетерпеливо, почти грубо. Он почувствовал вдруг, что уже устал бояться. Наверное, Король Террора и вправду мог бы раздавить его, как муху… Но почему-то еще не сделал этого. И раз он сидит здесь и говорит с ним уже битых полчаса, то не собирается сделать это в ближайшее время. «Значит, ему и вправду что-то от меня нужно, — подумал Максим. — И очень нужно. Интересно, что бы это могло быть? И почему он тянет так долго, ходит вокруг да около?»

Армен открыл дверь заспанный, взъерошенный и злой.

— Черт возьми, ну кто там колотится? Совсем обалдели — третий час ночи! — Увидев Наташу, он сразу осекся. — Что случилось, ахчик?

Бедная девочка! Достается же ей в последние дни… Вон, дрожит, вся зареванная, бледная как смерть, синяки под глазами.

— Да входи ты! Не плачь, скажи толком, что еще стряслось?

Наташа только головой покачала.

— Там Максим… без сознания.

Она вдруг привалилась спиной к стене и медленно опустилась на корточки, как будто силы окончательно оставили ее.

— А вдруг он умер? — еле выговорила она белыми непослушными губами, потом закрыла лицо руками и разрыдалась.

— Ну, ну, ахчик, успокойся. Не плачь, пожалуйста! — Армен шагнул к ней, помог подняться, обнял за плечи. — Пойдем посмотрим, что там с твоим братом. Дай только штаны надеть.

Наташа покорно закивала. Только сейчас она заметила, что Армен не одет, а просто замотан в простыню. Почему-то даже сейчас она подумала о том, что, наверное, под простыней он совсем голый — лето ведь, ночь теплая и душная… Она тут же отогнала эту мысль, как постыдную, недостойную и совершенно несвоевременную, но на краткий миг почувствовала жар где-то внизу живота.

Она и оглянуться не успела, как Армен снова стоял рядом с ней — уже полностью одетый, и даже волосы успел пригладить.

— Быстро ты…

— А то! — Он самодовольно усмехнулся. — Зря, что ли, в армии служил? Солдат должен успеть одеться, пока спичка горит. Пошли.

Бледный, призрачный свет то меркнул, то вспыхивал ослепительно ярко. Уродливые тени плясали по стенам, и даже пол вел себя как-то странно — покачивался, словно палуба хрупкого суденышка на волнах. Максим чувствовал себя так, как будто находится за миллионы световых лет от своей обыденной, повседневной жизни. Он очень устал. Привычная обстановка комнаты, знакомая до мельчайших деталей, выглядела теперь особенно неуклюжей подделкой, вроде театральных декораций, когда грубо намалеванные на куске фанеры пейзажи выдают почтеннейшей публике за настоящий лес или море. А публика — ничего, кивает согласно: мол, мы все понимаем! Условность в искусстве…

Настоящим здесь был только голос — негромкий, чуть глуховатый, но очень убедительный:

— Так вот, любезный писатель. Убить тебя совсем несложно, но у меня появилась идея получше. Ты должен переделать свой роман. И тогда…

— Что — тогда?

— Не перебивай. Какой же ты грубый все-таки! А еще считаешься интеллигентным человеком… — Король Террора укоризненно покачал головой. — Видишь, с мысли сбил! О чем бишь я?..

— О романе. О том, чтобы я его переделал.

— Правильно! — Он как будто обрадовался, поймав нить своих мыслей. — Совершенно правильно, любезный мой! После того как ты перепишешь свое произведение, — не бойся, не целиком, — у тебя будет все, о чем ты раньше и мечтать не мог: тиражи, гонорары, а главное — огромная известность. Каждая собака в этой стране будет знать твое имя. Каждую твою следующую книгу читатели будут ждать с нетерпением. Издательства будут выстраиваться в очередь, наперебой предлагать самые выгодные условия, чтобы ты только заключил договор и согласился взять аванс. Да что там! — Он азартно ударил себя рукой по колену. — По твоим книгам будут снимать фильмы почти с голливудским размахом! Так что будешь известен даже полуграмотным дебилам, которые в жизни ни одной книжки не прочитали.

Максим угрюмо молчал. Его собеседник, кем бы он ни был на самом деле, хорошо знает, на каких струнах души можно играть. В самом деле, разве он не мечтал об этом? Разве не завидовал в глубине души другим писателям, которые, может, и не умнее, и не талантливее его ничуть, а вот — гребут деньги лопатой, выступают по телевизору с важным видом, и книги их лежат в каждом киоске, на каждом развале? И не только лежат, но и распродаются, принося создателю немалую толику жизненных благ…

— Только не говори… — он лукаво посмотрел Максиму в глаза, — только не говори, что тебя не интересует популярность. По-настоящему ты еще не знаешь ее вкуса. А вот когда будешь на вершине… — Он мечтательно закатил глаза. — Ну, в общем, сам увидишь, что такое слава! А про такие мелочи, как машины, квартиры, круизы по всему миру, я и не говорю! Опять же и женщины… Любая будет твоей, только помани. И не за деньги, не думай, — просто на них слава тоже действует магнетически. Они будут заискивать перед тобой, смотреть преданными глазами, находить в тебе что-то особенное…

— А Верочка? — быстро спросил Максим.

Собеседник досадливо поморщился, как будто речь шла о какой-то незначащей мелочи.

— Да, и она тоже — если хочешь. Если она тебе все еще будет нужна — то пожалуйста! Правда, — он заговорщически понизил голос, — я в этом сильно сомневаюсь. Ты ведь еще ничего слаще морковки не кушал!

Сердце трепыхнулось в груди, как пойманный птенец. Наконец-то появилась надежда — маленькая, слабенькая, но вполне живая. Как будто заблудился в лесу, и устал, и смеркается уже, почти отчаялся выбраться, и вдруг — широкая дорога! Непонятно еще, куда она приведет, но, по крайней мере, направление известно. И очень хочется верить, что все еще можно исправить, все может быть хорошо… Да гори он огнем, в конце концов, этот треклятый роман! Если от него столько неприятностей, то не стоит он того, видит Бог, не стоит.

— Обещаешь? — Максим сглотнул вязкую слюну. Он смотрел в лицо Короля Террора, усилием воли заставляя себя не отводить взгляд.

— Да, обещаю!

— Тогда… Я все сделаю.

Максим выговорил это с заметным усилием. В горле вдруг пересохло, и собственный голос слышится откуда-то издалека, словно эхо в горах.

— Вот и славно! — Его собеседник как будто обрадовался. — Вот и замечательно. Я знал, что ты окажешься вполне разумным человеком. А теперь мы поговорим о деталях…

Армен прошел в квартиру уверенно, по-хозяйски. Первым делом распахнул окно настежь.

— Ахчик, у тебя горит что-нибудь?

— Да вроде нет, все выключено… Разве только с проводкой что-нибудь, или напряжение в сети скакнуло.

— Ага, напряжение… Понятно.

Он подошел к Максиму, осторожно разжал пальцы, все еще сжимавшие штепсель. Деловито пощупал пульс, прикоснулся к боковой стороне шеи, потом положил ладонь куда-то на грудину, замер на минуту, как будто прислушиваясь, — и прищелкнул языком.