Стюардесса кивнула, метнулась вперед, звякнуло стекло, потом она возникла снова – с полным бокалом коньяка.

– Все будет хорошо, – буркнул Гесер. – И у Дарьи Леонидовны доброкачественная опухоль, не волнуйтесь за нее. Все, идите.

– Гесер, к чему это позерство? – спросил я, когда стюардесса Раиса Алексеевна исчезла. – Тебе проще было внушить ей, что ты пассажир. А ты читал ее память, проверил судьбу… Кого?

– Тетка. Но она ее воспитала, почти как мать.

– Так зачем?

– А зачем глава московских ведьм работает воспиталкой в детском саду? – спросил Гесер. – Елозит шваброй по грязному полу и вытирает детям грязные попы? К чему Хена помимо Инквизиции работает волонтером?

– В организации по защите животных? – не удержался я.

– В госпитале для неизлечимо больных психически. Антон, все мы, и Светлые, и Темные, в той или иной мере нуждаемся в показухе. Мы все отрицаем свою человеческую сущность, но при этом возимся с людьми, помогаем им… Или вредим им… И красуемся перед ними.

– Даже вы, Борис Игнатьевич.

– Даже я, Антон.

Мы помолчали, глядя друг на друга. Молча свели бокалы. Выпили по глотку коньяка. Басовито гудели моторы, Гесер поморщился, повел рукой – и звук ушел куда-то, оставшись на грани слышимости.

– Я уже старенький, глуховатый, шума не люблю, – пояснил Гесер.

– Трах-тибидох… – сказал я.

– Это ты к чему? – нахмурился Гесер.

– Да так… Посмотрите как-нибудь фильм «Старик Хоттабыч».

Гесер ничего не ответил. Вопросительно смотрел на меня.

– Зачем вы сюда? – спросил я. – Наверное, трудно так, прямо в летящий самолет…

– Не то слово, – сказал Гесер. – Но он пролетал над Прагой, был в поле зрения, это сильно облегчило работу.

– Шеф, я завтра планирую вернуться.

– Понимаю. Почему ты мне не доложился?

Я пожал плечами.

– Принимающий обличья. Зеркало. – Гесер кивнул. – Да, это вариант. Мы разрабатываем его с самого утра. Наряду с оборотнями это основная рабочая версия. Но раз оборотни отпали, то мы сосредоточились на Зеркале.

– И не сказали мне? – поразился я.

– А зачем? – удивился Гесер. – Антон, ты не герой-одиночка. Ты работаешь в команде. И то, что твои жена и дочь, да и ты сам замешаны в происходящем, ничего не меняет. Ты часть команды! Понимаешь? И ты не должен срываться посреди рабочего дня и уноситься в Париж, по делу, срочно!

– Гесер, там Егор.

Гесер вздохнул.

– Я знаю, Антон.

– Это мальчишка, которого ты… Мы использовали. Подставили.

– Антон, он один из нас. Слабоуровневый Иной, потенциально – Светлый. И, потенциально, Зеркало. В той ситуации, которая, напомню, привела к твоему браку со Светланой и рождению Надежды, нам нужно было использовать кого-то.

– Взяли бы взрослого.

– Нужен был неинициированный Иной с потенциалом зеркального мага. Они нечасто встречаются.

– Гесер, это аморально!

– Аморально, когда идет война и по городам работает артиллерия и бомбардировщики! – рявкнул Гесер. – Аморально, когда люди называют людей недочеловеками и загоняют в концентрационный лагерь. Привлечь для полицейской операции несовершеннолетнего, с которым, заметь, ничего не случилось, – вполне допустимо.

– Он в итоге отказался становиться Иным.

– Пятнадцать процентов в среднем отказываются, – сказал Гесер. – Не он первый, не он последний.

– Он по-прежнему Зеркало? – спросил я.

Гесер кивнул:

– Да, Антон. Это его судьба. Тут уж ничего не поделать. Если он станет Иным – он утратит эту судьбу. Но он же отказался.

– Есть еще неинициированные Иные с неопределенной аурой? – спросил я. – Способные стать Зеркалом?

– Ищем, – ответил Гесер. – По всему миру ищут.

– То есть нет? – уточнил я.

– Я был уверен, что в каком-то Дозоре окажется такой на примете, – сказал Гесер. – В конце концов, Зеркало не обязано быть одно. Егор жил себе, поживал, а в Москву приехал Виталий Рогоза.

– Он приехал после того, как Егор отказался становиться Иным, – заметил я. – Возможно, способность «плавающая». Перескочила с Егора на Виталия, потом с Виталия обратно на Егора…

– Икота-икота, перейди на Федота, с Федота на Якова, с Якова – на всякого, – буркнул Гесер. Сделал глоток коньяка. – Мы ищем, Антон.

– Но никого не нашли, – сказал я.

– Да. И поскольку версия «Зеркало» стала у нас основной – нам нужен Егор.

Я кивнул.

– Антон, отправляйся домой, – мягко попросил Гесер. – Ты все здорово и быстро сообразил. И быстро нашел. Но теперь позволь мне поговорить с парнем.

– Вы с ним говорили шестнадцать лет назад? – спросил я.

– Антон!

– Гесер, это моя операция, – сказал я. – Отправляйтесь в Москву. Думайте над остальными пунктами. Выясняйте про Двуединого – кто он и что он. А Егор – на мне.

– Ты убедишь его прийти к нам? – спросил Гесер.

– Нет, я дам ему выбор.

– Антон, я приказываю… – начал Гесер.

– Борис Игнатьевич, вы не можете мне приказывать, – сказал я. – Во-первых, я равен вам по силе и веду собственное расследование на основе собственных данных и предположений. Отбирать у меня мое дело вы не вправе.

– Во-вторых? – спросил Гесер.

– Я могу уйти из Дозора в любой момент.

– Есть «в-третьих»? – уточнил Гесер.

– Попробуйте только меня остановить, Великий, – сказал я.

Гесер вздохнул.

– Нет, все-таки пока человек не проживет Иным лет двести, с ним очень трудно иметь дело. Хорошо. Работай. И учти – нам не нужен Светлый Егор. Нам нужен Егор – потенциальное Зеркало.

Он залпом допил коньяк, поставил бокал на подлокотник между нашими креслами.

И исчез.

Я вздохнул и закрыл глаза. Потом открыл один глаз и покосился на подлокотник. Бокал Гесера, из которого он пил, был полон.

Все-таки это была иллюзия, а не шеф во плоти. Просто очень-очень тщательная иллюзия.

Я взял бокал Гесера и выпил одним глотком. После чего закрыл глаза и уснул.

* * *

Контроль таможенный, контроль пограничный, контроль для Иных… Я вышел из Шарля де Голля, встал в хвост коротенькой очереди к такси и набрал дежурного.

На связи по-прежнему был Павел.

– Что, уже в Париже? – с нескрываемой завистью спросил он. – Тепло там у вас?