надежного укрытия можно было, оставаясь невидимыми, присмотреться к стоявшему впереди человеку.

Опустившись на колени, он высвечивал фонариком землю, поднимал что-то с земли, рассматривал и тут же бросал, после чего раздавался легкий звенящий стук, как будто на землю падали куски металла. Может быть, из-за этого стука он и не услышал шороха шагов ребят.

Чем дольше всматривалась Мадлен в этого человека, тем все более сильное волнение охватывало ее. Несколько раз луч вырывал из тьмы то его подбородок, то щеку, то лоб, с впадинами глаз — незнакомые по отдельности, они постепенно складывались вместе, создавая знакомый облик.

Толя первым узнал этого человека.

— Михаил Иванович! — прошептал он, пораженный.

Странная встреча! Почему Михаил Иванович скрыл от них, что собирается сам пойти в катакомбы?!

Толя рванулся вперед, но Мадлен цепко схватила его за рукав и прошептала:

— Не надо!.. Подождем!..

Толя застыл на месте. В глубине души он считал, что лучше всего выйти из-за камня, окликнуть Михаила Ивановича и присоединиться к нему. Но молчаливое и настойчивое сопротивление Мадлен останавливало его. Может быть, она и права. Вдруг их присутствие разозлит Михаила Ивановича. А может случиться, что у старика есть своя тайна… Пожалуй, действительно лучше подождать!..

Вот если бы здесь были отец и Алеша!.. С ними было бы легче! Где-то они сейчас? Наверно, тревожатся, ищут…

— Слышишь? — вдруг прошептал Толя.

Мадлен прислушалась. Позади них, где-то в глубине коридора, раздался легкий шум. Он приближался. Несомненно, это шли люди. И вот на камнях заиграл отблеск света.

— Наши? — в голосе Мадлен прозвучала надежда.

— Конечно, наши! — подтвердил Толя, хотя вовсе не верил, что это могут быть отец и Алеша.

Луч света становился все ярче. Теперь он стал шарить по неровностям стены, как раз у них над головами, и они невольно скрылись за выступом камня.

Двое вышли из бокового коридора и, не таясь, двинулись в сторону Михаила Ивановича. Тот не стал гасить своего фонаря и повернул его в сторону подошедших. Два луча скрестились как шпаги.

Некоторое время в подземелье царило напряженное молчание. И вдруг тишина взорвалась удивленными возгласами:

— Михаил Иванович?!

— Кузьмич?!

— Ты что тут делаешь?

— А ты?..

А затем Толя и Мадлен услышали свои имена.

Толя мучительно колебался. Еще несколько минут промедления, и все разойдутся в разные стороны! Начнутся поиски!.. Толе было очень неловко выйти из укрытия и признаться, что он все время просидел за камнем и трясся как овечий хвост.

Но Мадлен схватила его за руку.

— Чего ты сидишь — шепотом спросила она. — Пойдем!.. — И первая шагнула вперед. — А вот и мы! — весело крикнула она, выскочив из-за камня, и сразу зажмурилась от двух ярких лучей, которые тут же уперлись ей в лицо.

Ну и попало же им!.. Толя что-то лепетал в свое оправдание, но Алеша дал ему по уху и обещал еще добавить, когда они поднимутся наверх. Николай Кузьмич сдержался, но сказал многообещающе:

— Дома поговорим!

— Значит, я не ошибся? — спросил у Николая Кузьмича Михаил Иванович своим низким, хрипловатым голосом. — Это то самое место?

— То самое!.. — подтвердил Николай Кузьмич. — Я его и через тыщу лет узнаю!..

— Покажи, где примерно лежал Федя Харламов…

— А зачем это тебе?..

И Михаил Иванович стал обстоятельно рассказывать. После того как Мадлен с Алешей ушли, он снова стал просматривать документы и вдруг обратил внимание на запись, которая невольно заставила его вспомнить тот давний день, когда в катакомбы проникли каратели.

Это был один из немногих случаев, когда гитлеровцы отважились спуститься в катакомбы. Они их боялись, их страшила неизвестность темных лабиринтов.

Старое донесение не раскрывало подробности боя. Самым ценным в нем была дата — по ней можно было точно установить, когда именно погиб Федор Харламов. Это произошло всего через два дня после исчезновения Василия Курбатова… Могло случиться, что за такой короткий срок Федор просто не успел передать другим все, что сказал ему Василий Курбатов перед уходом…

Федор был человеком сильным и хладнокровным. В те минуты, когда решалась судьба его и товарищей, он, несомненно, трезво оценивал обстановку.

Одни умирали в катакомбах от ран, другие от голода. И он, возможно, оставил какое-нибудь, пусть зашифрованное, сообщение. Если его найти, то, может быть, удастся сейчас узнать, что передал ему Василий Курбатов.

Долгое время эти коридоры были наполнены газом, которым гитлеровцы старались сломить сопротивление подпольщиков. А потом многое потеряло свое значение и забылось. Поэтому место, где развернулись трагические события, никто и никогда внимательно не осматривал…

Что же теперь искать? Какие знаки мог оставить Федор? Слова, выцарапанные острым предметом на стене? Зарытую в земле жестянку с вложенной в нее запиской? Солдатский медальон? О таком медальоне ребята как-то читали в книге. В него вкладывалась записка с адресом, чтобы в случае гибели солдата можно было об этом сообщить его родственникам.

— Давайте все вместе внимательно осмотрим пространство от камня до входа вот в тот тоннель, — сказал Михаил Иванович и лучом фонарика прочертил это расстояние. Оно было не очень велико — всего метров двадцать.

Приглядевшись, Мадлен заметила, что вся площадка, за исключением узкого прохода, была завалена большими неровными камнями, видимо, отвалившимися в результате взрыва.

Возможно, это нагромождение и служило здесь укрытием для оборонявшихся подпольщиков. Они лежали за камнями и стреляли в темноту, туда, где вспыхивали выстрелы карателей.

Мадлен ни на шаг не отходила от Николая Кузьмича. Она напряженно следила за лучом, который переползал с одного камня на другой, подолгу замирая на месте, как только в поле зрения попадал какой-нибудь предмет. Этот луч вел себя подобно охотничьему псу, выслеживающему добычу.

Что-то тускло блеснуло между камнями. Мадлен быстро нагнулась и подняла с земли закопченный, с большой вмятиной в боку алюминиевый котелок.

Николай Кузьмич принял его из ее рук и долго рассматривал.

— Что это, папа? — спросил Толя.

— Котелок Витьки Зубова! — ответил Николай Кузьмич. — Любил, чертяка, на вещах свою подпись ставить, чтобы никто не присвоил. Вон взгляни, у самой кромки!..

Толя пренебрежительно взглянул на котелок.

— На что он тебе? — спросил он. — Весь ломаный…

— Давай, давай сюда! — проговорил отец. — Ничего-то ты не понимаешь…

В другом конце площадки помигивал фонарик Михаила Ивановича. Там был и Алеша.

— Мы нашли котелок!.. — крикнул Толя.

— А мы старую шапку!..

Некоторое время все бродили молча, сосредоточенно заглядывая в каждую щель, в каждый закоулок.

Мадлен все больше овладевал азарт поиска. Ей непременно хотелось первой найти что-нибудь такое, что бы оказалось важным для Михаила Ивановича.

Из узкой расщелины между камнями она вытащила проржавевший ствол винтовки. Разрывная пуля,