мимо машин. Макар не знает, что тетя не ждет гостей. Что она выставила меня месяц назад, собрав сумки, пока я была на выпускном, на который опять же никто не пришел. Она продала меня за долю в квартире, в которой больше не желает меня видеть, и за банковский счет, который, скорее всего, мать перестанет пополнять после сегодняшнего. Ведь я больше не идеальная дочка, декорация в чужой счастливой семье. Но я молчу.

Я не хочу, чтобы Макар знал, как все плохо на самом деле. Он и так слишком погряз в наших непростых семейных отношениях.

Остальную часть пути мы преодолеваем в тишине. До тетиной квартиры добираемся примерно за полчаса. Ночью машин в городе мало. Но мне все равно недостаточно времени, чтобы настроиться на важный разговор. Я лишь надеюсь, что тетя меня не выставит за дверь сразу же, как только я окажусь там. Хотя бы потерпит мое присутствие до утра, пока не найду решение своим проблемам.

Можно, конечно, попросить Макара пристроить меня где-нибудь, но это ужасно! Я не хочу ему навязываться еще и таким образом! Что он обо мне подумает?!

Кошусь в его сторону в надежде, что Макар не злится. Он уже и так накатался за этот день, да еще успел подраться, получить порцию нравоучений от Самойлова-старшего. В общем, денек у нас был сложный.

Макар притормаживает напротив нужного дома, а у меня вновь перехватывает дыхание. Прошло так мало времени, а я уже сильно соскучилась по знакомым улочкам. По панельке, в которой выросла. Кажется, я помню здесь всё до мельчайших деталей и даже в ночное время могу без проблем перепрыгнуть через ямку у обочины, которую так никто и не заасфальтирует.

— Спасибо, — выдохнув, я поворачиваюсь и смотрю на Макара. Больше нет смысла держать его. Пора нам попрощаться. — Я пойду.

Но стоит мне покинуть салон автомобиля, как Макар выходит следом. С непониманием смотрю на парня, который подходит ко мне.

— Не думала же ты, что я тебя отпущу ночью одну?

Сглатываю горький комок и пожимаю плечами. Если честно, я об этом вообще не думала, но от того, что Макар поступает так, становится приятно. Киваю, принимая его помощь, и направляюсь к родному дому, где меня не ждут.

Стоит приблизиться к подъезду, который никогда не закрывался на замок, я вдыхаю чуть прохладный воздух, на миг зажмурившись. Такое, черт побери, родное! Моё. То самое, где я провела всю свою жизнь.

Резко открываю дверь и взбегаю по ступеням. Здесь темно, но я помню все-все ступеньки. Помню все двери, перила, окна. Я бегу вверх, пока, наконец-то, не добираюсь до нужной двери.

Сердце отчаянно стучит. Дышать тяжело. В глазах темнеет от нахлынувших эмоций.

Стучу. Тишина. Повторяю. И вновь никакой реакции. Оборачиваюсь. На лестничной площадке позади меня стоит Макар. Он ждет. Хочет удостовериться, что я буду в безопасности, когда тетя впустит меня в квартиру. А потом он уйдет. Скорее всего, навсегда.

В груди все сжимается. Дышать становится трудно.

Почему тетя не открывает?! Она же полуночница! Всегда ложится поздно спать.

Начинаю паниковать. Все как-то неправильно.

Барабаню кулаком в дверь что есть сил, но никто не отвечает. Вдавливаю кнопку звонка, но результат тот же. По моим щекам катятся слезы. Меня колотит, обжигает ледяным ужасом. Так страшно, что даже дышать получается урывками.

— Открой! Ну же! — кричу я, продолжая бой с дверью.

Совсем недавно у меня были ключи от этого замка. Хотя нет. Замок уже не тот. Я смотрю на металлический глазок, который блестит чистотой, и понимаю, что он новый. Она сменила даже замки.

Выдыхаю, прикладывая ладонь к дверному полотну.

— Открой, пожалуйста, — шепчу, не сдерживая слез.

Мне плохо. Очень плохо. А она — единственная, кто может помочь. Я хочу слышать ее ворчливые замечания, ее грубый голос. Я хочу знать, что поступила верно, и она меня поддержит.

— Пожалуйста, — умоляю, продолжая колотить в дверь, — открой. Тетя!

И она открывает. Не сразу. Я едва не сползаю на колени, желая обхватить себя руками и рыдать на пороге чужого для меня дома. Смотрю на тетю. Она медленно качает головой, и мне становится по-настоящему страшно. Что с ней стало? Почему она выглядит так?

Потрепанный халат скрывает ее некогда крепкое тело, кожа бледная, под глазами темные круги. Волосы топорщатся клочками в разные стороны. Губы потрескались. Я цепляюсь за каждую деталь, которую помнила едва ли не всю свою жизнь и пораженная замираю на месте. Что с ней произошло?

— Тетя?

— Здравствуй, Элла, — шепчет она дрожащим голосом и отступает, приглашая меня войти. — Я не ждала тебя. Предупредила бы…

— Тетя? — продолжаю повторять, делая первый неуверенный шаг. — Что с тобой?

Тянусь к ней, позабыв о собственных горестях.

Она не позволяет к себе прикоснуться. Только стягивает широкий пояс халата и отходит. Я делаю второй шаг, переступая через порог, и меня сразу в нос ударяет затхлый запах, царящий в полумраке некогда родной квартиры.

— Ты как? — спрашивает она, дотрагиваясь до двери. Закрывает ее, но на меня не смотрит. — Давненько не виделись.

— Прошло совсем немного, — уточняю я, с ужасом понимая, что тетя словно отсутствует здесь.

Я вижу ее, могу коснуться, но в то же время она словно призрак с пустыми глазами. Почему она похожа на приведение, запертое в квартире-клетке?

— Да, немного, — призадумавшись, она соглашается. — Что-то я совсем сбилась со счета. Кстати, будешь чай? Идем, я угощу тебя печеньем. Ты, наверное, устала с дороги, — бормочет себе под нос и, разворачиваясь, направляется на кухню.

Я бреду следом, осматриваясь. Мир, который так был близок мне и дорог, потерял все. Что здесь произошло? Почему так давят стены и так сложно дышать полной грудью? Я хотела найти здесь спасение после всего, что произошло, а нахожу лишь застывший в воздухе страх.

— Тетя, — шепчу, входя на кухню.

Она сидит за столом, сложив перед собой руки. Смотрит куда-то вперед. Я подхожу, кладу ладони на ее руки. Тетя вздрагивает.

— О, прости. Кажется, я призадумалась…

— Тетя, что с тобой?

Она поднимает голову, и я могу видеть смущенную улыбку на ее потрескавшихся тонких губах.

— Прости, меня, малышка. Прости… Я не должна была отпускать тебя. Столько плохого там произошло… Столько ужасного с тобой случилось… Она не достойна быть твоей матерью…

Тетя продолжает бормотать, опустив голову, а я уже и не слушаю. Прижимаясь к ней, обвиваю руками, словно хочу защитить эту слабую женщину, и погружаюсь в свои мысли, вдыхая слабый аромат сигаретного дыма от ее волос.

— Нам нельзя… — ее