прям распирает от радости находиться с ним рядом, но приходится держаться, чтобы не показать себя глупой девчонкой, которая готова порхать, как бабочка, когда кто-то просто помогает донести сумку с вещами. А он помогает. Помог мне, например, переехать обратно в тетину квартиру. Никто, кстати, не сопротивлялся. Станислав Валерьевич все правильно понял и принял. Что там сейчас происходит между ним и мамой — я не знаю, да, если честно, плевать. Знаю лишь, что Арсения отправили к его матери отдохнуть, так сказать. Но причины скорее иные — драку ему не простили, как и скверное поведение, а еще пьянки, десятки штрафов за нарушение правил вождения и не сданный вовремя экзамен. Так что, если Арсений и возьмется за ум, то я уже об этом не узнаю.

Макар с ним вроде как общается, но это не точно. Мне кажется, что между ними пробежала кошка, да такая черная, что дружба еще нескоро восстановится. И я все еще надеюсь, что не виновата в этом, хотя о причинах драки Макар мне так и не поведал. Что же, его право.

— Ладно, ладно, — отмахивается тетя. — Лучше принеси мне папку из комода.

Я встаю и настороженно смотрю на комод, о котором говорит тетя.

— Тебе не стоит пока ничем заниматься. Просто лежи и отдыхай.

— Ох, упрямая девчонка, — выдыхает она. — Давай же принеси или я сама сейчас встану…

— Всё! Несу!

Как и говорила, если тете что-то надо, то она этого добивается. Срываюсь с места, подхожу к комоду, нахожу папку, несу ее обратно. Передаю тете и жду новых указаний. Она, тем временем, кивает мне на свободное рядом с собой место.

— Садись уже. Есть разговор. Очень серьезный, поэтому просто слушай и не спорь со мной.

Я послушно опускаюсь на край кровати. Тетя протягивает мне первую бумагу, которую достает из папки. Я уже видела эту папку, когда собирала тете вещи в больницу, но, как меня и учили всегда, в чужие документы без надобности и дозволения не лезу. Поэтому для меня становится сюрпризом то, что я вижу там.

— Завещание? — мой голос начинает дрожать.

Тетя кивает.

— Да, Элла, это мое завещание.

— Но когда… То есть когда ты успела его составить?

— Как только получила вторую часть квартиры. После того, как Оля обещала мне ее отдать, я сразу же уцепилась за нее и не отпустила, пока все не было оформлено. А после подготовила новое завещание. Хотела тебя предупредить, но не сложилось…

— А было и старое?

— Ну да, — хмыкает тетя. — Но там я завещала тебе только свою долю от квартиры, а тут, — и она указывает на бумаги, — всё. Всё будет твоим.

— Но… Не понимаю…

— А чего тут не понимать-то? — фыркает она. — Ты — моя единственная родственница, Элла. У меня нет мужа и детей. Мои родители мертвы. Я сама одной ногой в могиле… А твоей матери не достанется ни копейки. У нее своего добра полно, пусть и сидит на нем, как дракониха.

— Тетя! — нервно срываюсь, но она шикает на меня и продолжает говорить:

— Это так, дорогая моя, и я скоро умру. Какое бы сейчас ни придумали лечение, но мне осталось не так уж и много. Поэтому я хочу убедиться, что ты будешь в безопасности, когда меня не станет. И я очень сожалею, что мне пришлось тогда пойти на уступки и позволить ей забрать тебя. Тебе ведь там было плохо, да?

Я медленно киваю. Тетя выдыхает. Между нами вновь повисает напряженная пауза.

— Мне нужна была эта доля ради тебя, Элла. Я хочу, чтобы у тебя была крыша над головой. Чтобы ты ни в чем не нуждалась, когда меня не станет. Она не даст тебе всего этого. Ты уже совершеннолетняя, и Ольга не обязана тебя содержать и дальше. Ты ведь это понимаешь?

Я киваю. В горле комок. Говорить не могу.

— И вот еще это, — тетя протягивает мне новые бумаги. — Это мои счета. Здесь все деньги, что мне удалось накопить за эти годы. Я старалась копить столько, сколько могла позволить отложить. И чтобы ты ни в чем при этом не нуждалась.

Смотрю на цифры и шокировано глотаю воздух приоткрытым от удивления ртом. Сумма значительна. Очень значительна.

— Мне пришлось так поступить, — говорит тетя. — Чтобы опять же тебя обезопасить, потому что я не знала, каким боком к нам повернется жизнь. Я не прикасалась к этим деньгам, копила их для тебя, — ее голос становится взволнованно-хрипящим. — Так что все они для тебя.

Смотрю на ворох документов и в немом ужасе понимаю, что я все время злилась на тетю, потому что считала, что она растит меня лишь потому, что ей платят за это, а она… Она просто…

— Тетя, — шепчу, прижимаясь к ее плечу. — Почему?.. Почему не ты моя мама?

— Глупышка, — ворчит она, но гладит ласково по волосам. — Ты должна злиться на меня. Я далеко не образец для подражания.

— Но ты мой самый родной человек!

— Я тоже тебя люблю, дурочка.

Я смеюсь. Смеюсь и плачу, прижимаясь к плечу тети. Она водит ладонью по моим волосам, что-то шепчет, и мне кажется, что все беды позади, пока тетя не произносит следующее:

— Послушай еще кое-что.

Мне приходится оторваться от нее, выпрямиться и ждать в напряжении, не зная, что она еще расскажет.

— Вот, — она протягивает мне новый документ. Точнее, какой-то перечень с именем, адресами и прочими данными. Я читаю лишь имя. Дмитрий Андреевич Виноградов.

— Кто он?

— Твой отец.

Я вздрагиваю. Ошарашенно смотрю то на бумагу, то на тетю. Она достает из папки старые снимки и передает их мне. На всех один и тот же человек. Приятной наружности, молодой и веселый. В его взгляде я вижу искрящееся счастье, а еще я нахожу нечто общее между нами. Ведь я всегда считала, что мне досталась внешность от отца.

— Он?

Тетя кивает.

— Да. Дима — твой отец.

— Ты его знаешь?

— Знала, — поправляет она, и меня коробит от этого слова.

— То есть как?

— Его не стало, когда тебе было три года.

Неприятный холодок пробегает мурашками по коже.

— Авария. Залетел на своем мотоцикле под фуру. Погиб мгновенно.

Ужас шевелит волосы на затылке.

— Он знал обо мне?

Тетя отрицательно качает головой.

— Даже я не знала, — отвечает она. — То есть подозревала, но Ольга отказывалась признаваться. Никому долгое время не говорила, пока однажды мы в пух и прах с ней не разругались. И лишь тогда она, чтобы задеть меня, призналась.

— Задеть? — непонимающе смотрю на тетю, пока