— Что удается не очень хорошо? — спросил он рассеянно, потому что одно только прикосновение к ней вновь возбуждало желание.

Ливи вдруг стало неловко, она стеснялась выразить свою мысль.

— Э… э… доставить удовольствие партнеру. Он перестал поглаживать ее спину и внимательно стал вглядываться в ее лицо.

— Ты шутишь?

— Да нет, — ответила она в полном смущении. Если бы она не растворилась полностью в блаженстве плоти, то, наверное, никогда бы не стала говорить всякие глупости. Запинаясь, она попыталась объяснить: — Я знаю, что не очень хороша в постели, но…

— Кто, черт возьми, вбил в твою голову эту дурацкую мысль?

Его явное раздражение удивило Ливи. «Мой муж», — вертелось на кончике языка, но она ответила неопределенно:

— Да так, знаю — и все. Он выругался и перебил ее:

— Так ты думаешь, что я сейчас притворялся?

— Нет, — смутилась Ливи и спросила неуверенно: — А ты притворялся?

Он разозлился до безрассудства. Перекатившись со спины на живот, он подмял ее под себя.

— Я хотел тебя с той первой минуты, когда увидел твое лицо. Ты об этом не знала?

Ливи покачала головой, не в силах что-либо сказать. Под тяжестью его тела, от жесткой хватки его рук с новой силой проснулось желание.

— Ты была такая холодная, держалась так отстраненно, но под этой ледяной оболочкой я видел языки пламени. Я только и думал, как хорошо с тобой должно быть в моей постели.

Он снова крепко, яростно поцеловал ее в губы. Его руки в неистовстве властно распоряжались ее плотью. Ливи бездумно отдалась на их волю, дрожа от вожделения.

— Я хотел растопить лед, но оказалось, что льда-то и нет. Ты удивительная, роскошная, потрясающая женщина. Мне стоит только крепко обнять тебя, и я весь горю, вбирая в себя твое ответное пламя. Если ты не доставляла, как ты выразилась, удовольствия партнеру, то он просто полный идиот. Он много потерял, он потерял все. Запомни это.

Она уже не слушала его, полыхая новым огнем. Он снова ласкал ее. Ливи целовала его шею, легко касалась ее языком. Пульс Торпа бешено зачастил. Ливи прижалась к нему еще крепче и поцеловала в губы. О, этот вкус его губ! Она отчаянно желала ощущать его снова и снова. Их тела охватила дрожь. Ненасытность обоих была безмерна.

Он жадно припал к ее рту. Скорее это был укус, а не поцелуй. Страсть Ливи увлекла его в пределы первобытного выражения чувств. Так не притворяются. Он целиком растворился в ней, в том, что они творили вместе. И оба они вознеслись в мир, недоступный рассудку.

Потом она обмякла, выпитая до дна, но тело еще содрогалось, и дыхание было прерывистым. Он лежал обессилев, не в состоянии контролировать тяжесть своего тела. Ладонями она чувствовала его влажную спину. И сколько времени они пролежали так, в сплетении тел, ни Торп, ни Ливи не сознавали.

— Пожалуй, ты права, — наконец глухо, хрипло сказал он. — Разве можно говорить об этом как об удовольствии?

Ливи, к своему удивлению, рассмеялась, откуда только силы взялись. Впрочем, смех был тихий, едва звучащий где-то внутри. Теплый такой, тихий, уютный смешок. Она принимала это как нечто само собою разумеющееся и в то же время нечто новое и чудесное; смех в постели. Торп поднял голову и посмотрел на нее.

— Дурочка, — сказал он тихо. И, перевалившись на спину, прижал ее к своему боку. Через мгновение она уже спала, обессиленная и счастливая. А он обнимал ее и во сне.

Пронзительно зазвенел будильник. Ливи машинально потянулась к нему, чтобы прекратить трезвон, наткнулась на Торпа и недоуменно открыла глаза. Ничего еще не понимая, полусонная, она поймала его взгляд. Краешком сознания она отметила, что на подбородке у него появилась щетина, а веки опухли.

«Я заснула, — вспомнила она. — Я любила его и всю ночь проспала в его постели». Она медленно осознавала эту новость. Ливи как-то по-другому ощутила это при свете дня, но сожаления не почувствовала.

Торп протянул руку за спину и нажал кнопку. Внезапно и резко наступила полнейшая тишина. Молча он прижал Ливи к себе. Он проследил всю гамму выражений ее полусонного лица. Его это позабавило и до странности умилило. Эта женщина просто забыла, как это просыпаться в постели мужчины.

Спокойное утреннее объятие было для Ливи чем-то новым, и она отдалась ощущению тепла и уюта, ничего не требующей близости. Она сонно размышляла над случившимся. Ей трудно было определить, что она сейчас чувствует, что испытывает. Душевную гармонию? Просто удовольствие от близости с мужчиной?

Но что-то изменилось. Душа ее была открыта жизни. Ливи не была уверена, хорошо ли это, но это произошло. Его дыхание теплом щекотало ей щеку, его руки обнимали с какой-то ненавязчивой властностью. Она больше не одна. Хочет ли она этого? Ливи чувствовала рядом с собой сильное мужское тело. Еще вчера она была уверена, что ей суждено вечное одиночество. Но сегодня…

Она его любила ночью. Она отдавалась ему. Она владела им. Ливи всегда было трудно быть с кем-то столь открытой. Интимные отношения не были для нее легкой забавой. Она была убеждена, что если двое соединяются, то это навсегда, что они должны идти вместе, рука в руке. Но она же клялась себе, что больше никогда не будет в ее жизни такой безраздельной близости. Слишком многое она пережила, чтобы снова рисковать. А Торп становится ей так необходим, что просто страшно. Но как хочется оставаться вот так, в постели с ним, крепко обнявшись. Но разве она не помнит, как скоро приходит разочарование?

Ливи шевельнулась, решив освободиться из его кажущихся такими надежными объятий.

— Пора вставать. В полдесятого надо быть на работе.

Все еще молча Торп прижал ее к себе и коснулся губами ее рта. Какая она нежная, тихая, теплая!

И все еще витает в воздухе ее аромат. Он долго ждал, очень долго, возможности проснуться рядом с ней. И сейчас он хотел насладиться этой минутой полностью. Увидеть, какая она утром, только что проснувшаяся, еще с припухшими от сна веками. Он спал рядом с ней, он рядом с ней проснулся. Он не намерен отпускать ее от себя, он не хочет быть без нее.

Ливи чувствовала иллюзорность этого утра, этого уюта, этого невозможного ощущения счастья. На минуту она, конечно, может притвориться, что не существует внешнего мира. Что не было прошлого, которое не позволяло ей наслаждаться настоящим. Сейчас существовали только они двое. Если закрыть глаза, то можно представить, что все еще длится ночь. Но время неумолимо. И ночь прошла. И соломенно-желтый солнечный свет проникает сквозь легкие занавески.

— Нам надо вставать, — прошептала она, почти надеясь, что он возразит.

— М-м-м. — Торп немного приподнял голову, чтобы взглянуть на часы. — Возможно, — согласился он и в последний раз коснулся губами ее шеи. — Наверное, твоя совесть не позволит тебе внезапно схватить ларингит или легкую лихорадку?