там есть один очень любопытный тип, который везде сует свой нос.

– А у друзей или знакомых?

– У Володи не было таких знакомых, которым он бы доверял как себе. Мне кажется, он и мне до конца не доверял. – На лицо Юли набежала тень. – Он и с Андреем-то не сказать что дружил. Дела вместе крутили, но не больше. Наверно, как чувствовал… – Она не договорила, но и так было понятно, что она хотела сказать.

– А где-нибудь в камере хранения?

– Не знаю. Но вот это возможно.

– К вам Лозинцев не приходил после его смерти? Ну или после того, как вас полиция вызывала в его квартиру?

– Нет.

– У Сажина мог быть тайник в квартире? Такой, который невозможно найти случайно?

– Типа сейфа под половицами или за ковром?

– Да, нечто вроде.

– Не могу сказать. Но Володя мог и сделать. Я ведь говорила, что у него руки были золотые.

«Говорила, говорила. Золотые руки – в прямом и переносном смысле».

Встреча с любовницей Сажина подтвердила практически все мои мысли и догадки.

– Ладно, Юля, спасибо вам большое. Больше не буду отнимать у вас время.

– А Андрея арестовали?

– Пока что нет. Против него почти нет улик. Поэтому я и выясняю про тайник Сажина, чтобы эти улики были.

«Милая, наивная девочка. Я думала о том, стоит ли называть ей имя убийцы. И решила: пусть знает. Тем более Юля Трошина не из таких людей, что идут мстить с оружием, кидая обвинения в лицо. Нет, эта тихая, спокойная девушка, завидев человека, убившего ее возлюбленного, просто отвернется. Главное, чтобы сам Андрюша ей ничего не сделал. Тогда-то его, конечно, можно поймать на горячем, но чисто по-человечески Юлю жалко».

Мы распрощались, и я поехала дальше. Сейчас мой путь лежал на железнодорожный вокзал города Тарасова.

* * *

Сегодня определенно мой день. Мне везет как никогда. То с Венчиком все дела уладила, то любовницу Сажина удачно встретила. И теперь навстречу мне из здания вокзала выходил собственной персоной майор Горенков Павел Степанович. Или просто дядя Паша. Которому я собиралась позвонить. Но судьба снова оказалась ко мне благосклонной и устроила личную встречу.

Дядю Пашу я знала давно. Этот удивительный и неординарный во всех смыслах человек трудился в линейном отделе милиции, а ныне полиции, на вокзале нашего славного города. Ему уже было под пятьдесят, и по-хорошему он уже вполне мог выйти на заслуженную пенсию, но продолжал тянуть лямку в родном отделе. На вопрос «Зачем?» Горенков отшучивался банальным «А что дома делать?», но о таком могли спросить только те, кто не знал доблестного ветерана.

Дядю Пашу любили все: коллеги, подчиненные, друзья, знакомые. Да даже криминальный элемент. Он обладал удивительной силой притягивать и располагать к себе людей. Он был открыт со всеми, и всегда ему отвечали взаимностью. Такая своего рода живая легенда наших доблестных органов внутренних дел.

– Здравствуйте, дядя Паша, – сердечно поприветствовала его я.

– Танюша! – обрадовался Горенков. – Здравствуй, очень рад видеть.

– Взаимно. Вы все в строю?

– А то как же? Кто тогда будет вокзальных воришек шугать?

– Тоже верно. – Я могла бы, конечно, возразить, мол, есть хорошие и надежные молодые кадры, но тогда дядя Паша затеял бы целую лекцию. Что-что, а поговорить он любил. Я бы с удовольствием его послушала, но времени у меня было не так много, поэтому предпочла согласиться. – Дядь Паш, вы не могли бы мне чуть-чуть помочь?

– Не вопрос, моя хорошая.

– Вы, случайно, не видели на вокзале вот этих двух товарищей? – Я показала на телефоне фотографии Сажина и Лозинцева.

Горенков вытащил из кармана форменной куртки очки и присмотрелся.

– Как же, видел. Вот этот, – он указал на фото убитого антиквара, – крутился здесь периодически. Но его уже недели две или три, наверно, не видно. А вот этот, второй, буквально на днях был, то ли вчера, то ли позавчера. Подозрительный мужичонка.

Ай да дядя Паша! Ай да память! Я на свою пожаловаться, конечно, не могу, но майор Горенков меня обставил на раз-два. Память у старого милиционера была завидная. Редко кого он мог забыть или сразу не вспомнить, даже если видел этого человека всего один раз.

– А этот, первый, что здесь делал?

– Когда как. То возле камеры хранения околачивался, то с какими-то людьми встречался.

– Подозрительными?

– Я бы не сказал. Мои ребята его проверили, но ничего серьезного. Торгует каким-то старьем. Не наркотиками, не краденым.

– А второй?

– А его я только раз и видел. Вот он как раз тоже возле камер хранения крутился. Таня, я так понимаю, ты не из праздного любопытства спросила.

– Нет, конечно. Вот этого, первого, грохнули. Как раз около трех недель назад.

– Вот оно как. А второй, я так полагаю, на подозрении?

– И на очень большом.

– Чего же они не поделили?

– А вот то, чем убитый торговал. У него, дядя Паша, было не просто старье, а очень ценный антиквариат. Сечете, чем пахнет?

– Да уж понял, не дурак. И много натаскал этот деятель?

– Я даже сама до конца не знаю. Но, по слухам, прилично. Боголюбовский музей умудрился втихаря обворовать, по мелочи.

– Ну и жук, – хмыкнул дядя Паша. – Хотя и похлеще видали. Да, Танюш, все жадность людская. Она-то и губит нас всех, и хороших, и сволочей.

Похоже, от лекции уйти не удастся. Ну и ладно. Хоть майор Горенков мог разглагольствовать подолгу и с удовольствием, я не припомню, чтобы после его монологов у меня было чувство усталости или скуки. И я думаю, остальные его слушатели со мной согласятся.

* * *

Эх, ведь знала я, знала, что не доведут Володю до добра его мутные делишки с антикварными вещами. Так оно и оказалось. Если раньше, когда мы только начали встречаться, я закрывала на это глаза, пыталась себя уверить, что все в порядке, что ничего противозаконного в этом нет, то потом меня стало