ей в ответ. — Но должны были бы. Мы пашем, как кони.

 

Но она не первая, кто подразумевает, намеренно или нет, что черлидинг — это не официальный спорт. NCAA до сих пор его не признает, что полная ерунда, потому что кто на полном серьёзе может сказать, что черлидерши — не спортсменки? Мы тренируемся усердно. Мы невероятно гибкие. Чёрт, я могу выполнить гимнастические упражнения, с которыми хоккеист, такой как Шейн, даже не справится. Это не значит, что черлидинг более требователен, чем хоккей. Только то, что мы — спортсмены и заслуживаем признания.

 

Программа черлидинга в Брайаре очень конкурентоспособна. Как только начинается учебный год, мы входим в полный рабочий режим. Мы изнемогаем и доводим свои тела до предела, готовясь к региональным соревнованиям в ноябре. Затем, если нам повезет пройти дальше, мы едем на национальные соревнования весной.

 

К моему удивлению, парень Линси поддерживает меня. — Честно, наш отряд — просто сумасшедший.

 

— Ты играешь в футбол за BU? — спрашиваю я его.

 

— В баскетбол. И, бро, те номера, которые наши девушки показывают во время перерыва? Это невероятно.

 

— Поверь, я знаю. У BU отличная команда. Они почти нас обогнали на региональных соревнованиях в прошлом году. Я смотрю на Линси. — А ты? Шейн говорит, что ты балерина?

 

Она кивает. — Я занимаюсь в Консерватории Либерти в Коннектикуте.

 

— О, это потрясающе. У них отличная программа. Я снова тянусь за своим бокалом, пока не вспоминаю, что в нем. Так что он остается на кофейном столике, и я осторожно убираю руку. — На самом деле, я занималась балетом до четырнадцати лет.

 

— Правда? — Она выглядит заинтересованной. — Почему ты бросила?

 

— Это было слишком... — Я останавливаюсь, потому что почти сказала претенциозно. — Слишком строго, — заканчиваю я. — Мне кажется, что у меня есть дисциплина, но балет требовал больше, чем я была готова отдать. То же самое и с гимнастикой. Когда я была ребенком, я мечтала попасть на Олимпиаду. Пока не поняла, что у тебя нет жизни. Ты должен жить и дышать гимнастикой. Честно говоря, мне больше нравится преподавать, чем заниматься самой. Я буду тренером на молодежном черлидинг-лагере этим летом, и это так захватывающе.

 

Линси морщит нос. — Я никогда бы не смогла преподавать. У меня нет такого терпения, особенно с детьми. Меня раздражает, когда я вижу, как они делают что-то неправильно.

 

Её замечание не удивляет меня. Я быстро формирую мнение о бывшей девушке Шейна, и оно не совсем положительное.

 

— Мне это не мешает, — говорю я. — Конечно, дети делают много ошибок — потому что они дети. Но они так хотят учиться. Нет ничего более приятного, чем видеть, как они осваивают новый навык.

 

Она пожимает плечами. — Я получаю больше удовлетворения от освоения собственных навыков.

 

Я очень осведомлена о том, как пальцы Шейна продолжают ласкать мою руку. Когда я заканчиваю говорить, он наклоняется и прижимается ко мне, затем целует меня в щеку. Он так нежно себя ведет. Это немного сбивает с толку. Я также не могу справиться с тем, как он хорошо пахнет.

 

— Думаю, тебе не хватает этого парня в танцах, — поддразниваю я, улыбаясь Линси, и похлопываю Шейна по бедру. — Я не могу удержать его от танцпола.

 

Её брови поднимаются. — Правда?

 

— О, да. На самом деле, так мы и познакомились. Он очистил весь танцпол и пытался соблазнить меня танцем. Исполнил сольный номер и всё такое. Милый, расскажи ей об этом.

 

Шейн слегка поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. Он выглядит так, будто хочет убить меня, но когда он снова поворачивает лицо к ним, он уже улыбается смущенно. — Да, в принципе, я сделал из себя полного идиота.

 

— Нет, ты был таким очаровательным. Я наклоняюсь вперед, чтобы снова взять свой виски, на этот раз заставляя себя сделать уверенный глоток.

 

Разум против тела. Просто представь, что это не жжёт горло и не бурлит в желудке, как лава. Я выпила уже четверть стакана, и чувствую легкое опьянение.

 

Я протягиваю его Шейну. — Хочешь немного?

 

— Нет, я останусь при своем пиве.

 

Ублюдок.

 

— Хочу услышать продолжение этой истории, — говорит Линси.

 

Тайрик смеется. — Братан, я тоже. Ты реально выдал какой-то сумасшедший танец, чтобы завоевать девушку?

 

— Он действительно это сделал, — отвечаю я за Шейна. — Мы были в этом латинском клубе в Бостоне. Не помню, как он назывался, но это было сразу после победы в Ледяной Четверке, и мы все пошли туда отмечать. К тому времени Шейн пытался добиться меня уже несколько месяцев.

 

— Это не было так долго. Я всего лишь один раз пригласил тебя на свидание.

 

— Конечно, раз в неделю с сентября. Он был влюблен, — говорю я, улыбаясь Линси и Тайрику. — Я всё время отказывала ему, и он становился всё более отчаянным.

 

— Не отчаянным. Настойчивым, — вмешивается Шейн. Он смотрит на меня с игривым недовольством, но только я знаю, что это недовольство вполне настоящее.

 

— Он посылал мне сообщения — они были такими банальными. Там было, типа, топ десять причин, почему ты должна со мной встречаться.

 

Тайрик фыркает, выпивая пиво. — Какие были причины?

 

— Не помню все. Я притворяюсь, что вспоминаю. — Некоторые были настолько смешными. Например… я могу продержаться двадцать целых минут в постели.

 

Это заставляет Тайрика буквально валяться от смеха. Линси едва улыбается.

 

Я замечаю, что она не особенно смешная. Не то чтобы это плохо. Не у всех есть отличное чувство юмора, как у меня. Но серьезные люди иногда вызывают у меня дискомфорт. Это слишком напоминает мне мою мать, которая не знает, что такое шутка.

 

— Были и романтические причины, — возражает Шейн, прежде чем я успею сказать что-то еще, что могло бы подорвать его самолюбие. — Я говорил, что я добрый и сострадательный, помнишь?

 

— Верно. Ты говорил. Я признаю это.

 

— Я сказал, что знаю, как обращаться с женщинами, что я очень рыцарский.

 

— Тоже верно. Я пожимаю плечами. — Но главная причина была то, что