А вообще-то нелегко чувствовать себя любимого в роли зверя, за которым идут охотники. Точнее — едут. В одном и том же фирменном поезде. И уж была возможность исчезнуть из него, пересесть на другой вид транспорта, хоть бы даже и на полюбившийся Марине вертолет. Ну, длиннее дорога в Москву станет, по времени дольше в небольшие, но все же разы, а еще и дороже, хлопотливее, так ведь хлопоты-то эти милы и совсем не опасны, когда никто дорожку не перебегает…

Ан едем, как ехали. И приедем. Так Пастух свое дело понимал…

А поездной «совет в Филях» собрался в купе Марины быстро и в полном составе. Даже начальник поезда, согласно обещанию Шухратом приведенный, отвлекся от своих казенных обязанностей и первым свою позицию официально объявил:

— Стрельбы в вагоне не допущу. Попрошу выложить на стол имеющееся оружие, оно на время операции будет сохранено в моем сейфе… — Закончив официоз, добавил от себя: — Они начнут стрельбу, мы подхватим, а что обычным пассажирам делать? Под полки забиваться?.. — Аудитория слушала начальника и молчала, Шухрат тоже помалкивал. Начальник длинную тишину услышал, занервничал: — Я что, непонятно сказал? Или у кого-то другое мнение?.. — Подождал этого другого, не дождался, подбил бабки: — Лучший вариант, считаю, — задействовать профессионалов. Я связался с Ишимом, с тамошними силовиками, они вроде ситуацию поняли. Ну, по-своему, конечно. Оцепят здание вокзала, очистят перрон, вагон ловит группа захвата, профи, мы ее встречаем…

— И провожаем, — сказал Шухрат.

— То есть? — Начальник поезда не понял своего дружбана.

— Знаю я эти группы… Они там безбашенные все, пальцем спусковой крючок нащупают и — по окнам, по стенам короткими очередями, упаси Бог… Соединись с Ишимом, Пахом, отмени группу захвата, Христом Богом прошу, отмени на хрен. Пусть все оцеплено будет, пусть пассажиров и провожающих с перрона прогонят в здание вокзала… Не надо стрельбы. Сами, сказал, справимся. И свое оружие тебе никто не отдаст, уж поверь на слово, если сам никак не дотумкаешь…

— Согласен с Шухратом, — сказал Пастух. — Бескровный исход — это прелестно, но если бандиты станут стрелять, придется отвечать. Нам придется. И только нам. Где отвечать, как, из чего?.. Будем сидеть и ломать бошки — обсидимся и обломаемся. Сколько у нас стволов?.. Навскидку — четыре штуки. Я, Стрелок, Шухрат, товарищ начальник поезда, — худо-бедно, но все четверо вооружены. Наверняка у кого-то что-то еще про запас заныкано. Все умеют стрелять. Так пошли! Чего сидеть и куковать, пока они к нам сами не явятся?.. Но разведка необходима. Пусть даже поверхностная, наспех.

— Кто пойдет? — спросил Шухрат.

— Из нас — никто, — ответил Пастух. — С нашими рожами и габаритами — да в разведку по вагонам. Обосраться и не встать… Женщина пойдет…

Марина, до сих пор даже звука не подававшая, встрепенулась:

— Я пойду…

— Ага, — сказал Пастух, — мухой прям… Сидеть и не возникать. Есть у меня толковая женщина на примете… — Встал с полки, открыл дверь купе. — Всем ждать. Это приказ. И вам, товарищ Пахом, уж не обессудьте. А я ненадолго…

Задвинул за собой дверь и пошел по вагону. Знал — куда.

Проводница, имени которой Пастуху спросить не довелось, сидела у себя в купешке и что-то черное шерстяное вязала на спицах.

— Родная моя, — сказал Пастух, вторгаясь в казенное пространство и задвигая за собой дверь, — вы меня уже выручали, так мне все мало и мало. Не поможете ли еще разик?

Она подняла глаза от вязанья, глаза были красные от недосыпа, что профессии ее приличествовало, спросила спокойно:

— А что надо-то?

— Всего-то и прогуляться, — улыбнулся Пастух. — По вагонам. И будто бы по делу идете.

— А по правде, значит, не по делу… — очень понимающе протянула, отложила на приоконный столик вязанье. — И это мне надо, а?

— Не обижу, — сказал Пастух и выложил на столик красную пятитысячную бумажку. Попробовал доубедить: — Не в деньгах дело. Если все пойдет по нашей раскладке, все живы останемся, все до Москвы доедем. Но все и должны поучаствовать в том, чтоб раскладка справедливо легла, а не как ни попадя. Улавливаешь значимость момента?.. Да что я тебе мозги компостирую! Ты сама видишь и понимаешь, что в поезде происходит…

— Я понимаю, — сказала проводница и встала. — Мне идти по всем вагонам и просто смотреть? Или что-то я должна увидеть… что-то такое… так, да?.. Такое, например, как те мужики, что в наш вагон прорваться хотели?..

— Ладно мыслишь, — одобрил Пастух. — На них в оба глаза гляди, только сама не подставляйся. Ты идешь по составу, ты здесь работаешь, тебе не по фигу то, как пассажиры себя ощущают… Ты, полагаю, пассажира с билетом от пассажира… с чем?.. ну, скажем, с нехорошими мыслями отличить навскидку сумеешь?..

— Сумею, — сказала проводница. Встала, формешку оправила. — Не надо со мной, как с детенышем. Я ж не слепая, не глухая, по башке не битая. Понимаю, кого высматривать. Шесть лет уж как проводницей, а это — та еще школа… Так я пошла, командир?

— Мирного тебе пути, — искренне пожелал Пастух.

И сел на ее полку.

А она пошла. Затянула тихонько:

— На тот большак, на перекресток уже не надо больше мне спешить… Жить без любви, должно быть, просто…

Песенка эта негромкая и хорошая, а еще и к месту — про любовь-то, быстро-быстро отдалялась. А там и вагонная дверь хлопнула, закрылась. Пастух вышел в коридор из купе проводницы, тихонько дверь прикрыл. И песню докончил:

— …но как на свете без любви прожить…

Не в себе себя чувствовал. Вообще не любил провожать людей в опасный путь, хорошо подготовленных людей, вооруженных до кончиков ушей, а тут — на тебе: просто проводница. Главное секретное оружие — шпилька для волос. И ведь пошла, сама пошла, слова встречь не сказала… А он даже имени ее не помнил, за весь долбаный путь не запомнил или вообще не знал. Жизнь — *censored* конченая!.. Ну да ладно, Бог, как водится, не выдаст, свинья не съест, а конченая *censored* все не кончается и не кончается, что в принципе радует. Так что и на сей раз прорвемся…

А имя проводницы узнать надо. Вот вернется она минуток этак через двадцать — двадцать пять, узнаем имя и хорошо запомним.

Пастух искренне не знал, на что посылал женщину. Формально — ни на что страшное, опасное, замысловатое. Экая проблема! Прошла местная вагонная проводница по чужим вагонам, может, подружку повидать захотела, коллегу по профессии, время свободное выдалось — а оно и вправду выдалось: проводница-то читала себе спокойненько в купе, отдыхала от дневной или ночной беготни. А тут — Пастух. Ну, сговорил ее сходить по составу и вправду навестить кого ни то из коллег — рутинное дело вообще-то. Она и пошла. За пятихатку-то — кто ж не сходит?! Минут пятнадцать — в один конец, минут пять — десять полялякать с коллегой, а еще пятнадцать — назад в свое купе, где ее Пастух перехватит…

Все чисто, все тип-топ, никаких опасностей для фигурантки нет, ан чего-то Пастуху не нравилось. И «чего-то» это относилось не к возможным рутинным событиям на повагонной прогулке женщины, а к чему-то, чего Пастух не шибко-то и понимал сам.