И сам себя резко одернул: утри сопли, Пастух! Ты — на деле, и оно не терпит сомнений и тем паче соплей. Утри их и усмирись. И дама работает не бесплатно, не хотела бы — не пошла бы…

Он встал с полки и вышел в вагон. Купе проводниц было, как и заведено, крайним. Из середины вагона, из коридора крикнул Стрелок:

— Кого пасешь?

— Женщину здешнюю казенную, — ответил Пастух. — Вот-вот подойти должна… — Вроде как оправдался невольно, нехотя, а все же, все же.

— Лизу, что ли? — спросил Стрелок. Он в отличие от Пастуха знал ее имя и скорее всего никакими комплексами в общении с ней не заморачивался. — Толковая тетка, — вроде как подбил бабки Стрелок, — что ни поручи, пусть хоть и по мелочевке, все сделает тип-топ. Она ж мастер спорта по стрельбе, чемпионкой Москвы была…

Пастуха информация малость ошарашила.

— А чего ж она по неделям от Москвы до Владика мотается?

— Ребенок у нее больной, дочь, в третий класс ходит, мать-старуха кушать просит, ну и так далее… короче — денежки требуются. Она и берет, когда дают.

— А ты откуда знаешь?

— А я люблю разные вопросы задавать. Мне отвечают. Кто хочет. Лиза девушка молчаливая вообще-то, но вот ведь отвечает, ей выговориться иной раз надо…

— Это тебе она выговаривается?

— А хоть бы и мне. Я, Пастух, кроме как стрелять, еще и слушать умею. И выводы делать.

Разговор плавно свинтился. Стрелок свое выговорил, а Пастуху, как он сам разумел, стоило малость подумать. Не о судьбе бедной проводницы, конечно, но о судьбе ее альтер эго, умеющего, как выясняется, профессионально стрелять. Оружия в заначке Пастуха за время путешествия малость поднабралось — от плохих-то людей чего ж не взять полезное. А лишние руки — они ведь не всегда лишние. Так уж и тем более к блеклому карандашному портретику проводницы Лизы, словесно набросанному Стрелком, стоило приглядеться. Ехать им еще и ехать. До Ишима — два с лишним часа стучать колесами…

— Спасибо за уместную инфу, — сказал Пастух Стрелку, — курочка, как говорится, по зернышку… И кстати! Если уж ты такой человекознатец, как утверждаешь, то нам стоило бы оглядеться по сторонам и подсобрать вокруг толковых и полезных людей.

— Так тут, почитай, две трети поезда собрать можно, — засмеялся Стрелок, — толковых-то… А вот полезных… Не спешишь ли, Пастух?

— Спешу, — согласился Пастух. — Времени у нас — кот наплакал, а зверь этот скуп на слезы. Ты прав, собирать — некогда. Но предупредить пассажиров надо.

— О чем предупредить? О том, что твой Слим… или кто там еще к веревочке подвяжется?.. небольшими ударными силами… совсем небольшими, согласись!.. хотят… — Он примолк на миг и сразу продолжил: — Они вообще-то одну Марину хотят. С потрохами. И тебя до кучи — выпотрошенного. Или пристреленного — это уж как Слим решит. А людей у Слима не так уж и много. Тех, что я видел, не то пятеро, не то — с перебором! — шестеро навскидку. Плюс Слим. Это что, нам много? Нас, если считать начальника поезда и остальных, уже — кулак. А те пассажиры, что не в кулаке, — так они жить хотят. Они, когда время подвалит, сами вооружатся. Поневоле… Послушай меня, Пастух, не умножай сущности, оставь все как есть, и зуб тебе даю коренной — не получится в поезде войнушки… Вон, кстати, Лиза идет. Спроси ее…

Спрашивать проводницу Лизу о возможной блиц-операции в поезде смысла не было. Зато наклюнулся совсем простой вопросик:

— Ну, как пассажиры? Все спокойно или тревожно?

— Все спокойно, — ответила Лиза, садясь на полку. — Никто ничего не слышал. Никто ни о чем не знает. Тихо кругом. Пассажиры — как дети малые. Их не пугают, они и не пугаются, а что явно бандюки в поезде, так это никого, кроме вас и самих бандюков, пока не колышет. Пока они сами по себе и тихие.

— А вас колышет? — спросил Пастух.

И чтоб спросить, спросил, и чтоб ответ услыхать.

— Мне все это очень не нравится, — сердито сказала она. — Едем, как на бочке с почти сухим порохом… — Помолчала чуток, объяснила, что сказать хотела: — Вроде бы и не взорвется, так навоняет — дышать нечем станет.

Судя по всему, Лизе пришла пора выговориться. Накопилось. Или накипело. Действовать ей очень хотелось, а как, чем, зачем действовать — ну не знала она точно, а чуйка чуяла и жить спокойно не позволяла. Явно активной женщинкой была Лиза, куда более активной, чем положено простой проводнице: подай, принеси, постели, убери, да вот еще — сбегай, красивая, в вагон-ресторан и притарань нам коньяка бутылочку. Ну, стрелок ведь она. С маленькой в отличие от Стрелка буквы. Или стрельчиха.

Смех смехом, а Пастуху как-то неловко стало — ну хоть на минуточку. Сам гонял девчонок за «выпить» и «закусить», сам денежку за то платил. А что такого? Обслуга она и есть…

— Я многого здесь в поезде не умею, — сказала Лиза, ни к кому конкретно не обращаясь. Хотя Пастух теперь все себе на счет списывал. — Мое дело — белье поменять, купе, коридор убрать, сбегать в вагон-ресторан и бутылочку клиенту притаранить, — буквально повторила надуманное Пастухом. — Это работа моя, штатная и внештатная. Я знаю, вы там все собираетесь в купе у бабули хорошей, чего-то прикидываете, складываете-вычитаете, а что в остатке?.. У Зинки вон в вагоне шесть человек с оружием. В открытую! И не с пукалками какими-то, а с серьезным огнестрелом. Бандюки, честное слово! Они чего такого задумали? Переворот вершить? Так и свершат, пока вы водку пьете и ля-ля точите. Теперь вместе с начпоезда… — замолкла.

— Все-таки шестеро? — жестко, уже не думая о бонтоне, спросил Пастух. Посмотрел на Стрелка. — Плодятся они там, что ли?

Стрелок ответить не успел. Лиза встряла:

— Четверо сели сразу в Омске. Все как положено: билеты плацкартные в одно купе. А двое чуть позже подошли, минут через двадцать — тридцать. Откуда-то с хвоста. В то же купе пошли. А сами вроде без мест, потому что вообще из купе не выходят. Их шестеро там. В сумме. Не продохнуться. И не просят ничего: ни выпивки, ни даже чаю.

— Говорят на каком языке? Слышали или нет? — спросил Пастух.

— На русском. С акцентом каким-то восточным.

— Билеты у этих двоих проверяли?

— Девчонки говорят — проверяли. Нормальные билеты, только в другой вагон. В следующий. А что? Что-то не так? Надо сообщить начпоезда, вызвать милицию на следующей стоянке, оборудовать в купе проводниц стальную клетку для всяких подозрительных? Еще что-то добавить?..

Пастух улыбнулся. Пожалуй, первый раз за минувшие минуты улыбнулся от души. Ему нравилась Лиза. Просто нравилась — и все. Ну, как человек, который и впрямь хороший — толковый, спокойный, надежный, разве что эмоций — перебор, но она эти эмоции очень аккуратненько прятать умеет.

— Полчасика свободные найдутся у тебя, красивая да еще и умная? — спросил у Лизы.

— Найдутся, — ответила ровнехонько, эмоций — ноль. — Полчасика на то, чтоб стол вам в купе хорошей бабушки сервировать, или просто на поговорить?