Машины с казенными номерами, тело, прикрытое белой простыней, на выщербленном сером асфальте возле ухоженной, в оранжевых цветах календулы клумбы. Значит, это не наваждение, а тело, окруженное приехавшими посторонними людьми с красными корочками в карманах и чемоданчиками с препаратами (эксперты, мать их!), – это Леня…

Марка она увидела позже: он вышел из подъезда, мрачный, серый, словно запыленный, с сигаретой в тонких пальцах. Она поймала его взгляд, глазами притянула его к себе, и он, ручной, подошел и едва сдержался (она это поняла), чтобы не обнять ее. Перед лицом смерти они оба почувствовали особую свою значимость друг для друга. У Риты в глазах блестели слезы.

– Как же это так? – прошептала она, слизывая их с губ. – Все же так хорошо было… Мы вместе провели вечер, он забрал мои картины, они вышли вместе с Михаэлем… Марк, не молчи, пожалуйста, скажи что-нибудь…

– Его убили, Ритуля. Кто-то позвонил в дверь, он открыл, ему брызнули в лицо из газового баллончика, а потом подтянули к окну и выбросили наружу… Вот я и думаю: кому это было нужно?

– Михаэль знает?

– Его ищут. По нашим сведениям, он остановился в гостинице «Москва». Солидное, хотя и грязненькое заведение. Но иностранцы почему-то любят эти просторные, запущенные номера, пальмы в кадках на этажах, тусклые краны в ванных комнатах…

– Марк, что ты несешь? При чем здесь пальмы в кадках? – Она затеребила его за рукав. Он осторожно высвободился и взглядом показал, что так нельзя, что так можно было бы, если их здесь было только двое, в крайнем случае, трое: она, он и мертвый Леня.

– Следов много на полу, словно табун прошел… Уверен, что среди них – и следы Михаэля, но он-то ни при чем… Зачем солидному иностранному музыканту, человеку явно небедному, убивать пенсионера?

Рита с ужасом подумала, что ведь Леня действительно был пенсионер. Как странно, кто же это придумал, что после определенного возраста всех людей, которые были инженерами, учителями, врачами, смотрителями музеев, библиотекарями, балетмейстерами, художниками, вдруг стали называть одинаково унизительным словом – «пенсионер»? Леня – и пенсионер? Со смеху можно умереть!.. Всегда стройный, подтянутый, румяный, красивый, бодрый, с веселыми, умными глазами… Это не обкуренный вялый студент, которому на все наплевать… Он хоть и молод, но внутри – пустота, зияющая темень…

– Рита, поезжай домой. Тебе нечего здесь делать.

– Марк, неужели это Леня?

– Да, он…

– Мне даже наверх подняться нельзя, посмотреть?..

– Все твои картины на месте. Но забрать я их пока не имею права… Потерпи немного… Думаю, что, когда у Михаэля появятся реальные деньги, он сможет их взять… И не плачь, Рита. Все равно Лене уже не помочь…

– Как ты думаешь, его смерть как-то связана со смертью…

– …Виолетты? Уверен! Понимаешь, я долго думал на эту тему… Девушку убили ни за что. Не ограбили, не изнасиловали… Возможно, она что-то знала, как знал это и Леня. Я не удивлюсь даже, если они случайно оказались свидетелями какого-нибудь неизвестного нам преступления… Поезжай домой. Ты как себя чувствуешь, сможешь вести машину?

– Я смогу.

Она повернулась и маленькими шагами, словно нехотя побрела к своей машине. Но, дойдя до нее, вдруг вернулась к Марку:

– Скажи, ты знаешь из окружения Виолетты какую-нибудь девушку – худую, высокую и совершенно плоскую, у которой почти нет груди и про которую можно сказать примерно так: «оторви и выброси»?

– Да, знаю, – устало проговорил Марк, вспоминая маки на белом платье. – Это Маша Брагина.

– Значит, это она подменила кровь! Так что, возможно, и не потребуется никакой фоторобот… Просто покажите этой Конобеевой Машу или ее фотографию…

– Значит, она все-таки сдавала кровь… – очнулся Садовников. – Я рад, что ты не ошиблась… Ты здорово мне помогла!

Она отмахнулась рукой: мол, не стоит, и уже быстрым шагом направилась к машине.

И вдруг услышала:

– Так это она, она? Брагина?!

Рита не поехала домой – не могла. Она понимала, что Марк будет занят делом об убийстве Перевалова и что всю ту информацию, которую она ему добыла сегодня утром, он проверит еще не скоро. Надо было действовать. Но интуиция ей подсказывала, что одной ей не справиться. Кроме того, надо было все обдумать… Если бы она спросила у Марка адрес Брагиной, то он бы все понял и запретил бы Рите встречаться с ней. Поэтому она решила выяснить адрес через Лидию Григорьевну. Она позвонила и сбивчиво объяснила ей, что действует от имени Садовникова, что она всего лишь – курьер и что у нее нет адреса Брагиной, а ей поручено отнести ей вызов в прокуратуру. Она лгала так бездарно, что, не будь Лидия Григорьевна так занята приготовлениями к похоронам дочери и не находись она в тяжелом психическом состоянии, Ритина ложь была бы раскрыта. Но Мать Виолетты спокойно, вероятно помня его наизусть, продиктовала телефон и адрес подруги своей покойной дочери. Рита, сгорая от стыда, отключила телефон. После этого она без предупреждения приехала к своей несостоявшейся подруге – Берте Селезневой. Та распахнула дверь, даже не спросив, кто звонит. Она встала на пороге, бледная, с опухшим от слез лицом, и, икая, жестом пригласила Риту войти. Меньше всего Рита ожидала увидеть ее в таком плачевном виде, ведь ее возлюбленного Валерия отпустили…

Прижимая к губам скомканный мокрый платок, Берта взяла Риту за руку и привела ее на кухню, усадила на стул.

– Ты и на этот раз хочешь написать мой портрет? – прошептала она, давясь слезами. – Или, может, ты снова хочешь продать мне алиби?

– Берта, выпей воды и успокойся. Хоть я и художница, но приходила к тебе совсем для другого… Я – подруга следователя Садовникова, который ведет дело об убийстве Виолетты Крупиной. Понимаешь, я поставила перед собой цель – выяснить, можно ли тебя купить, склонна ли ты ко лжи?.. И получилось, что это я завралась… Прости меня. Но я рассказала Марку о тебе, о том, что ты не могла покрывать Крупина… И то, что его отпустили, – в этом есть и моя заслуга тоже…

Берта смотрела на нее и качала головой: она не верила тому, что слышала.

– Да что случилось-то? Почему ты плачешь?

– Валеру забрали… Сегодня утром. Так грубо, заломив руки!.. Понимаешь… Все повторяется… И снова никто не верит, что он был со мной… Убили какого-то человека, и почему-то решили, что это сделал именно Валера. Но он, как только его отпустили, сразу же приехал ко мне. А как же иначе? Не мог же он поехать к себе, когда там живут люди, которые ненавидят его… Конечно, он скучает по Даше, и рано или поздно он бы поехал туда, но вчера он был у меня… Я рассказывала ему о твоем визите, он был очень удивлен…

– Представь себе, как было трудно мне, когда я все это сочиняла на ходу… Но я с самого начала не верила в то, что Крупин причастен к убийству своей жены.

Берта вдруг словно очнулась и попросила Риту рассказать все с самого начала и в подробностях. Она слушала молча и лишь качала головой.