— На записях с камер службы безопасности банка может быть что-то для нас полезное? — спросил Кейдж.

— Если только вас интересует цвет лыжных шапочек, под которыми они скрывали лица.

Кейдж пожал плечами, что в данном контексте означало: я спросил просто так, на всякий случай.

— А что было в Филадельфии? — поинтересовалась Лукас.

Чизман цинично осклабился.

— О, там все было отработано так же четко. Началось с того, что Диггер захватил автобус с пассажирами. Тихо сел в него и через глушитель выстрелил вдоль ряда сидений. Одной пулей уложил троих. А потом сообщник потребовал выкуп. Городские власти согласились заплатить, но установили наблюдение, чтобы схватить его. Однако сообщник знал, где именно держит свои счета городской совет. Как только охранники, которым поручили доставить деньги, вышли из дверей банка, Диггер застрелил их из засады, и оба исчезли.

— Вот об этом я точно не слышала, — призналась Лукас.

— И не могли. Об этом вообще не сообщалось. Шестеро мертвых, а деньги тю-тю, как вы думаете?

— Массачусетс, Нью-Йорк, Пенсильвания, Вашингтон, — еще раз перечислил Паркер. — Вы правы. Он продвигался к югу.

— Продвигался? Почему в прошедшем времени? — нахмурился Чизман.

Паркер бросил взгляд на Лукас, и та сказала:

— Потому что он мертв.

— Что?! — Новость откровенно потрясла Чизмана.

— Речь о сообщнике, а не о Диггере.

— Как это произошло? — почти прошептал Чизман.

— Его сбил грузовик, скрывшийся с места аварии. Сразу после того, как он подбросил записку о выкупе. И прежде, чем смог забрать деньги.

Лицо Чизмана надолго окаменело. Оно и понятно, подумал Паркер. Прощай надежда на эксклюзивное интервью с преступником. Потом глаза здоровяка заметались по комнате. Он поерзал в кресле и спросил:

— Что они хотели провернуть на этот раз?

Лукас не слишком горела желанием распространяться на эту тему, но Чизман догадался и сам.

— Мясник расстреливает людей, пока город не выплачивает выкуп… Но теперь деньги забрать некому, и Мясник продолжит бойню. По мне, так это вполне в их духе. Вы хотя бы представляете, в каком районе у него логово?

— Расследование идет полным ходом, — устало ответила Лукас.

Чизман уставился на одну из репродукций. Сельский пейзаж. Стакан с водой продолжал быстро крутиться у него между ладонями.

— Как вы узнали, что они объявились здесь? — спросил Паркер.

— Я отслеживаю все преступления, где людей хладнокровно убивают. Это не так уж часто случается. В основном когда для преступника сам смысл жизни начинает сводиться к убийству себе подобных. Как у Банди, или Гейси, или Дэмера. Но большинство представителей преступного мира прибегают к убийствам только в крайних случаях. А что же Мясник? Ему это раз плюнуть. Поэтому когда я узнаю, что в каком-то из городов было совершено убийство сразу нескольких человек как часть плана ограбления или вымогательства, я сразу же отправляюсь туда и пытаюсь поговорить со свидетелями.

— Почему же до сих пор никто не связал эти преступления между собой? — спросила Лукас.

Чизман только развел руками.

— До сих пор считалось, что это совершили разные люди. Да и число жертв прежде можно было счесть относительно небольшим. О, не сомневайтесь, я разговаривал с полицией в Уайт-Плейнз и в Филадельфии. Но они только отмахнулись от меня.

Он с горьким смехом обвел взглядом своих собеседников.

— Да и вы, не будь у вас на руках… Сколько теперь? Трупов тридцать? Стали бы вы меня слушать?

— Вы можете нам сообщить что-то о самом Диггере? — спросил Паркер. — Его вообще кто-нибудь сумел хотя бы однажды разглядеть?

— Нет, — покачал головой Чизман. — Он — облачко пара. Вот оно есть, а вот — и растворилось. Он подобен призраку. Его…

Но терпение Лукас иссякло.

— Послушайте, милейший, мы тут пытаемся раскрыть серьезные преступления. Если вы нам чем-то можете помочь, будем весьма признательны. Если нет, то нам лучше вернуться к своим делам.

— Простите, конечно, я все понимаю. Но поймите и вы. Я жил поисками этого человека почти целый год. И это похоже на подъем по скале. Она может быть в километр высотой, но все, что вы видите перед носом, это небольшой кусок камня в десяти сантиметрах от вас. Между прочим, как мне кажется, у меня есть объяснение, почему никто его не замечает.

— И почему же? — спросил Паркер.

— Потому что свидетелям бросаются в глаза эмоции. Они легко запомнят отчаявшегося грабителя, который начинает пальбу, потому что его загнали в угол. Или копа, от страха стреляющего не пойми куда. Или крики женщины, которую ударили ножом. Но спокойствие… Оно остается вне поля зрения.

— А Диггер всегда совершенно спокоен?

— Невозмутим, как сама смерть, — ответил Чизман.

— И вы ничего не знаете о его привычках? Пристрастиях в одежде или в пище? О свойственных ему пороках?

— Ровным счетом ничего. — Но самого Чизмана, казалось, больше занимало сейчас другое. — Могу я поинтересоваться, что вы узнали о его сообщнике? Я имею в виду погибшего в аварии.

— С ним нам тоже не повезло, — ответила Лукас. — Никакого удостоверения личности при нем не оказалось, а отпечатки пальцев нигде не числятся.

— А не мог бы я… Не разрешите ли вы мне взглянуть на тело? Оно ведь еще в морге?

Кейдж решительно покачал головой.

— Извините, — поддержала его Лукас, — но это уже будет грубым нарушением законной процедуры.

— Пожалуйста! — В его голосе слышалась почти мольба.

Но на Лукас такие вещи не действовали.

— Нет, — коротко отрезала она.

— Тогда, быть может, покажете хотя бы фото? — не унимался Чизман.

После некоторого колебания Лукас открыла папку, достала снимок, сделанный на месте аварии, и подала ему. Его потные пальцы оставили на глянцевой поверхности жирные отпечатки.

Чизман долго разглядывал снимок. Потом спросил:

— Могу я оставить его себе?

— Когда закончится расследование.

— Конечно. — Он вернул фотографию. — Мне бы очень хотелось сделать репортаж в стиле «Вместе со следственной бригадой».

То есть чтобы он повсюду таскался за руководителем операцией.

Но Лукас снова помотала головой:

— Нет. Этого разрешить я вам не могу, извините.

— Но я бы мог реально помочь, — пытался уговаривать Чизман. — У меня порой возникают оригинальные версии, какие-то мысли, полезные для дела.

— Нет, — твердо сказал Кейдж.

Бросив последний взгляд на фото, Чизман поднялся. Пожал всем на прощание руки и сказал: