Я готова, но подскажите мне, где мне сегодня ночевать.

Прошла мимо и тут же уперлась в рекламу кино. «Я шагаю по Москве». Это то, что мне надо. Отсидеться в темном кинозале.

В кассах пусто, вот-то радость! Провинциальная я дурёха, не рассмотрела объявление: «Билетов на сегодня нет». Честно говоря, я чуть не расплакалась. Стою, хлопаю ресницами, носом хлюпаю.

– Такая большая девочка, – так бы и врезала за эту «девочку», – и плакать собралась.

Краем глаза вижу: стоит чуть позади слева молодой морской офицер. Различать звания меня выучил отец: капитан-лейтенант.

– Кто видел, чтобы я плакала? – стараюсь говорить спокойно.

– Никто, – весело отвечает он, – Разрешите представиться, командир БЧ-пять, Артем Фролов. В Ленинграде прохожу курсы в Академии.

– Ирина Тиунова, рабочая склада. – Интересно, как он отреагирует.

– Превосходно. – Потом я узнаю, что это его характер – так относиться к жизни, радостно-восторженно. – Рабочий класс – основа нашего общества.

– В кино, а билетов нет, – с первых слов мне с ним просто.

– Какое совпадение, я тоже хочу в кино.

Мы смеёмся так громко, что кассир открыла окошко кассы.

– Вы не в цирке, не мешайте работать.

На эту её реплику офицер ответил, по-моему, вполне резонно:

– Ваша работа заключается в том, чтобы продавать билеты, а коли их у вас нет, то и работы нет.

– Товарищ офицер, если Вам делать нечего, так не мешайте мне. Через пять минут я буду продавать билеты на завтра.

– Товарищ Ирина, – веселый этот начальник какого-то бэ-че. – Приглашаю вас в кино завтра.

– Наверное, Вы хотели сказать «на завтра»? – я заноза.

– Ах, какая ты грамотная. Идем?

– Идем, – отвечаю я, не подумав, что завтра мне надо на завод.

– В таком случае, чтобы закрепить наш договор, я угощаю тебя мороженым.

– Мороженое я ела в детстве, – опять я ершусь.

– Резонно, – открылось окошечко кассы, и раздался голос кассирши:

– Билеты брать будете? До начала сеанса осталось десять минут.

– Чудеса в решете, – говорит Артем. – Написано билетов на сегодня нет, а предлагают.

– Броню открываю. Так берете?

Два билета на пятый ряд, середина. Лучше не бывает.

Мы вошли в фойе кинотеатра, когда прозвенел третий звонок, успели занять свои места, и свет погас. Медленно так. Сначала показали киножурнал «Новости дня», все о том же: как советский народ готовится к съезду партии, потом само кино. Я все ждала, когда Артем начнет приставать ко мне, но он вперся в экран и обо всем как будто позабыл. «Ну и черт с тобой!» – и я стала тоже смотреть кино. Молодой московский парень, лоботряс, шляется по Москве. И зачем такое кино снимают?

Мы вышли из кинотеатра, когда закончился рабочий день у служащих. Спешат женщины сделать покупки, мужчины тоже спешат, но не за продуктами, им бы выпить сто граммов водки или кружку пива.

Идем по Невскому проспекту в сторону Адмиралтейства, его шпиль не светится, солнце зашло за крыши домов.

– У нас на флоте есть обычай, – поди проверь, – отмечать возвращение корабля жареным поросенком. Поросенка предложить не могу, а лангетом могу угостить.

О таком кушанье я слышала, но ни разу не ела. Говяжья печенка давно переварилась, и мой желудок опять просит: дай жрать.

Перешли проспект, опять кинотеатр, теперь «Баррикада», тут идет другое кино, там тот же фильм. На улице Гоголя народу поменьше, да и магазинов тут нет. Десять шагов вперед, и передо мной красивое крыльцо, и потом дверь с большими стеклами. Витрина большущая, и мне хорошо видно, что там полки с фруктами. Какие красивые яблоки – так бы и впилась зубами, за ними много-много банок, компоты разные.

– Зайдем, – заметил мой взгляд Артем, – выпьем соку для аппетита.

Какие запахи в этом магазине! Вы удивляетесь, отчего это я все о запахах говорю. Сама не знаю. С детства у меня так: куда ни приду, первое, что замечаю, так это как там пахнет.

– Выбирай, – предлагает Артем. Мы стоим у прилавка, на котором торчат конусовидные колбы. Красный, желтый, светло-зеленый, даже синеватый. Все бы перепробовала. Я как дитя малое.

Артем пьет томатный, это красный, я сначала выпила яблочный, желтый, потом светло-зеленый, виноградный. Выпила бы ещё, но неудобно стало, и мы ушли.

Артем взял меня за руку и повел через дорогу. Я ему:

– Тут нет перехода.

Он мне в ответ:

– Так и машин нет.

Не нравится мне такое. Выдернула руку и пошла на угол. Идти-то всего ничего. Иду, не оборачиваюсь: если пойдет за мной, позволю ему приударить за мной, не пойдет, тогда пошел он на… Стыдно произносить.

Дошла до пешеходного перехода, дождалась зеленого света и пошла. Иду, глядя по сторонам, привычка такая, ступила на поребрик и только тут подняла глаза. Ах, гад! Стоит и улыбается.

– Сразу видно городского жителя, а мы народ северный, там тундра не огороженная. Ходи куда хочешь без светофора. Уважаю.

Сердиться на человека с такой улыбкой нет возможности.

Артем привел меня в небольшое кафе без названия. Успела при входе прочесть на вывеске – «Кафе при Ленинградском мясокомбинате им. С.М.Кирова». У нас на заводе тоже есть своя столовая. Выходит, Артем привел меня в комбинатовкий пункт общепита. «Наверное, у него туго с деньгами», – решила я и промолчала. «Тактичность прежде всего», – так говорит мама.

Лангетом оказалось блюдо из трех больших кусков жареного мяса. Каждый кусок обложен жареным луком и зеленым горошком. Артем себе заказал графин необычной для меня водки «Старки», мне бокал сухого вина «Алиготе».

– У меня на корабле ребята что надо, – говорит Артем.

– Много призывников из Ленинграда. Вы, ленинградцы, – он принял меня за ленинградку, я не возражаю, – отличаетесь образованностью и дисциплинированностью. Ты комсомолка? – Он спросил, а я вспомнила комсорга треста Колю.

– Член ВЛКСМ, – ответила и неожиданно получила странный ответ.

– Козырев был первым секретарем ЦК ВЛКСМ, а за что его расстреляли?

– Ты к чему это? – Странный он какой-то.

– Да, так, вспомнил.

Через две недели он мне скажет, что тот самый расстрелянный Козырев – его дальний родственник, а пока мы пьем кофе и едим-таки мороженое. Артем говорит, я слушаю.

– Мы, морские офицеры, всегда в русской армии составляли особую касту. Начиная с императора Петра Алексеевича, – я сначала не поняла, о каком императоре он говорит, но потом сообразила, – морским специальностям обучались особо сообразительные юноши, и было неважно, какого они сословия, таким образом, проходил отбор по одному критерию, то есть по уму. Нет, конечно, смотрели и на физические данные, но если ты не умен, а силен, как Голиаф, на флот тебе дорога заказана, – интересно, он это говорит мне, чтобы показать, какой он умный? Прервала его этим вопросом, и он ответил так: – Нас в Академии протестировали. Есть там один преподаватель, который увлекается всякими иностранными новшествами. Больше ста вопросов в анкете. Каверзные есть. Например, спрашивают, как ты относишься к джазу. – И он туда же, как врачиха! Хотела ответить, но сообразила, что это не меня спрашивают. – А как я отношусь? Нормально отношусь, так и ответил. Другие решили подстраховаться и ответили, что джаз не признают. А там ниже был контрольный вопрос: «Как ты относишься к негритянской народной музыке?». У нас же, ты знаешь, к неграм особое отношение. Такое, как будто они все поголовно несчастные рабы. Дураки ответили, что страсть как любят. Хлоп, ловушка захлопнулась.