и стены начали сжиматься, словно пытаясь запереть его внутри. Первым его противником стал акрамантул — огромный паук с множеством глаз, сверкающих в темноте. Том не испытывал страха.

Акрамантул был побеждён быстро; его упоминание даже и краткой строчки не заслуживает, как и соплохвосты Хагрида, что стали следующими после паука, но по иной причине. Не сочтите его излишне чувствительным и впечатлительным, но он находил соплохвостов до омерзения отвратительными, несуразными и ничтожно жалким результатом селекции, что, к слову, была близка к тёмному разделу химерологии. Один вид этих тварей заставлял его желудок неприятно сокращаться в желании вытолкнуть своё содержимое наружу. Поэтому он жестоко подверг их полному уничтожению, не оставив от них и крохотного следа.

Встреча с гаргулиями была одним из приятнейших событий за всё то время, что он блуждал среди стен Лабиринта.

Те были раз в пять больше тех, что обитали в замке; величественно возвышаясь, они задали ряд вопросов, проверяющих не только знания и ум, но и смекалку, с чем у него, разумеется, проблем никогда не наблюдалось.

Так он и очутился в последнем "коридоре", ведущем прямо к кубку; губы исказила победная улыбка.

Том сжёг очередные движущиеся отростки Спраутовской плотоядной зелени и не спеша прошествовал к постаменту с кубком; он протянул руку и, прежде чем коснуться его, услышал, как наяву, голос Джинни: «Не бери кубок без Гарри! Его участие в ритуале Волан-де-Морта неизбежно...»

— Мордред! — сжал руку в кулак Том, скрипнув зубами так, что это, казалось, мог услышать каждый в ближайших семи ярдах.

Он скрестил руки, оперевшись бедром о каменную глыбу, ожидая Поттера. Сейчас он жалел, что так быстро прошёл Лабиринт, и в его голову даже скреблась крамольная мысль вернуться обратно и посмотреть, что ещё для них подготовили.

От безделья Том принялся играть с палочкой, вертя её то в одной, то в другой руке; ему нравилось проворачивать такие фокусы (да и в целом фокусы) — это, должно быть, пошло ещё из детства. Он отлично помнил тот день.

Это был один из основополагающих дней в его жизни.

Миссис Коул и Марта разбудили их на час раньше; в окне ещё была абсолютно непроглядная темень, присущая лишь ночи, и зябкий холод, что будил не хуже хлесткого удара тонкой указки по спине. Они были слишком взволнованы и заставили их после молитвы очистить весь приют до блеска и даже подстричь кусты, которые не видели ножниц ещё, должно быть, с момента их посадки в эту проклятую землю приюта.

Особенно удивило то, насколько требовательно оценивали их собственную чистоплотность, а затем им и вовсе раздали абсолютно (как тогда им казалось) новые наряды. Они недоумевали!

К вечеру к ним заявились важного вида джентльмены; впереди всех шёл, как сейчас помнит, нелепо выкатив словно надутый белый шар пузо в хорошо сшитом смокинге и задвинутом на глаза цилиндре, должно быть, чтобы тот не упал от того, как высоко он задирал свой большой и длинный нос. Тот представился длинным и сложным именем, а затем представил и своих сопровождающих, что на его фоне выглядели как длинные тонкие жерди. Том, даже будучи ребёнком, не был глуп и быстро понял, что к чему: важные чиновники выбрали их жалкий приют для своей компании, желая повысить свою репутацию за счёт помощи сиротам. Их ослепляли яркие вспышки фотоаппаратов и мельтешащие люди, что бегали вокруг чиновников.

А потом, когда все эти расшаркивания закончились, к ним вышел мужчина в костюме с лиловой мантией и длинным цилиндром на голове; в начале его восприняли без интереса, но ровно до того момента, как он достал розу из неоткуда, а затем превратил её в платок. Даже миссис Коул, что впервые на его памяти была настолько трезвой, смотрела на него широко раскрыв глаза от восхищения. Тот же фокусник подарил Стаббсу кролика — белого и пушистого с длинными ушами — прямо из своей шляпы.

Тогда Том впервые загорелся желанием; он хотел стать таким, как эти чиновники — богатым и власть имущим, чтобы иметь своего фокусника, что показывал бы ему чудеса дни напролёт. Тем же вечером с ним произошёл первый магический выброс...

— Ригель?! — вырвал его из воспоминания голос того, кого он так долго ждал.

— Поттер, — бесцветно отозвался он, щелкнув языком; Том намеренно разочарованно добавил: — Я устал тебя ждать.

— Так и не ждал бы! Зачем?! Это ты победитель, а не я, — раздражённо заметил Гарри.

— Я, но Джинни сказала, что оба чемпиона Хогвартса должны взять кубок.

— А ты всегда её слушаешься? — язвительно поддразнил его Поттер.

— Если могу, то почему бы и нет? — пожал плечами, растянув губы в насмешливой почти дежурной улыбке.

— Ладно, давай насчёт три!

1...

2...

3...

Примечание к части

Театр ночного абсурда:

Джинни: Том - полный придурок! Он продолжает на все мой слова снисходительно улыбаться, словно я всегда творю всякую чушь!

Лоуренс: Да-да, ты права. Но ты уверена, что тебе стоит в оборотное кидать лягушачью кожу? * Опасливо пятится. *

Джинни: Хм? Да, я уверенна, это для Дафны Делакур. На днях она заявила, что я со своими рыжими волосами и веснушками похожа на извалявшуюся в грязи деревенщину.* Зло досыпает ещё крылья летучей мыши. *

Том:* Тихо вошёл сзади. Окинул скептичным взглядом" лабораторию злого учёного" . *

Лоуренс: *Активно показывает жестами, что он не при делах. *

Том: Джин, мне кажется, нам стоит кое-что обсудить!

Джинни: Мерлин! *Зелье разливается прямо на Лоуренса. *

Джинни:

Том:

Лоуренс: Почему всегда я?

Глава 15. Пробуждение Тьмы.

Три...

Резкий рывок где-то под ложечкой. Ноги оторвались от земли. Рука, крепко держащая Кубок, не разжималась. Кубок куда-то понёс их сквозь завывание ветра и пёстрый вихрь красок; это ощущалось до отвратительного, ужасно, хуже, чем когда-либо в его жизни! Казалось, что кубок зачаровывали грубо и на коленке впопыхах с мыслью "И так сойдёт!".

"Узнаю, кто руки к мордреду на зад приклею," — зло подумал он, когда его в очередной раз мотнуло в бок, точно тряпичную куклу.

Череду его злонамеренных мыслей прервал грубый толчок; их выкинуло на землю, точно переспелые яблоки, скинутые с усталых ветвей дерева. А если без излишней поэтичности, то их с размаху шлепнуло о землю, сам Том ощутимо приложился затылком и, кажется, вывихнул ногу. Из-за неудачного приземления и крепко зажатой в ладони палочки