Ограничения, установленные Пактом стабильности для стран зоны евро, обременительны и приводят к страшным дисбалансам. Главными жертвами этой проблемы стали Германия и Франция, которые являются основными творцами и защитниками единой валюты. Обе страны вступили в новый мир единой валюты с большими надеждами. Но они уже были обременены огромным и дорогостоящим государством благоденствия, а также рынком рабочей силы, отличавшимся поразительной стабильностью. Это означало, что по мере ослабления экономик в результате затяжного спада и Германия и Франция сталкивались с растущими объемами социальных выплат, ибо вследствие банкротства компаний увеличивалось количество безработных!

Для тех, кому небезынтересно, что пошло неладно в зоне евро, поучительным может оказаться пример Германии. Поскольку авторы – британцы (к тому же определенного возраста), они хорошо помнят дни славы страны, которая в 70–80‑х годах XX в. называлась Западной Германией. Во времена молодости авторов в Западной Германии была самая успешная экономика послевоенной Европы, которая постоянно росла и являла собой венец технического прогресса. На автобанах сияло множество новеньких автомобилей, а немецкие рабочие в сине-оранжевых спецовках ели братвурст и пили кружками доброе пиво, будучи совершенно уверенными в том, что видят wirtschaftswunder (экономическое чудо) наяву. Инфляция была практически нулевой, немецкая марка – одной из самых сильных валют мира, а Центральный банк ФРГ пользовался уважением. А потом все пошло ужасно, непоправимо, неправильным образом.

Сегодня канцлер Германии Герхард Шрёдер вынужден навязывать стране, которая страдает от стареющих работников и устаревших правил розничной торговли, реформы. Пенсионные обязательства немецкого государства огромны, «государство всеобщего благосостояния»[7] слишком выросло для сократившегося количества экономически активных граждан. И в довершение всего после падения Берлинской стены в 1989 г. стране пришлось взять на себя огромное бремя расходов по ассимиляции жителей Восточной Германии. План Шрёдера, «План 2010», направлен на отмену государственного регулирования рынков рабочей силы и на сокращение социальных расходов, т. е. на устранение тех двух факторов, которые способствуют стагнации, переживаемой Германией в последнее время (в течение трех лет экономика страны не росла вообще, и в течение последнего десятилетия ее рост составлял едва-едва 1 % в год).

Германия оказалась буквально увязшей в канцелярской волоките и стала отчасти похожа на разворачивающийся провод для стереосистем или персональных компьютеров – пока его размотаешь, обрыдаешься, но если попробуешь просто разорвать его, будет того хуже. Хорошая весть состоит в том, что даже немцы по горло сыты этой волокитой и пытаются как-то справиться с нею. Плохая же весть заключается в том, что прежде, чем немцы упростят свое общество, построенное на заполнении бланков, получении подписей и печатей, пройдет много времени. Удивительно, но факт: в 2003 г. объем продукции в расчете на одного работника в Великобритании впервые за 50 лет превзошел объем продукции в расчете на одного немецкого рабочего! ВВП в Великобритании в расчете на одного жителя сегодня намного больше аналогичного показателя в Германии. И все это – результат экономической политики.

Федеральная система правления в Германии также усложняет ситуацию: наличие нескольких уровней управления, как правило, приводит к тому, что эти уровни фактически конкурируют друг с другом. Федеральные земли зачастую не разделяют намерений бундестага (национального парламента). Интересы земель представлены в верхней палате парламента, бундесрате. Даже термин, используемый для описания совместного процесса принятия решений, Politkverflechtungsfalle, указывает на громоздкое естество германского правительства.

Шестнадцать земель вовлечены в почти постоянный цикл выборов. Контроль над бундесратом нередко еще более усложняет принятие решений. Конституция Германии также строго оговаривает поддержание одинакового уровня жизни по всей стране и тем самым принуждает к сложному дележу налоговых поступлений между богатыми и бедными землями. В настоящее время работает комиссия, пытающаяся как-то распутать этот кошмар, но, по мнению большинства комментаторов, шансы добиться существенных успехов невелики, хотя бы потому, что в процесс вовлечено слишком много конкурирующих друг с другом заинтересованных групп. Одно лишь описание сложной трясины уровней правительства вызвало у нас головную боль, и если мы вызвали такую же головную боль у дорогого читателя, то приносим ему наши извинения.

На макроуровне эти бюрократические ловушки очень опасны для предпринимательства. Например, для того чтобы зарегистрировать новое предприятие, в Германии требуется 45 дней, тогда как в Великобритании – 18, а в США – всего 4 дня. Неудивительно, что рост производительности в возглавляемой Германией зоне евро на протяжении последних 25 лет составлял всего лишь около 1 % в год.

Хотя Великобритания, несомненно, страдает от продолжавшегося десятилетиями неадекватного инвестирования в инфраструктуру (достаточно сравнить британские железные дороги и больницы с аналогичными объектами в Германии и во Франции), сравнительная открытость британской экономики, достигнутая в 80‑х годах XX в. благодаря усилиям Маргарет Тэтчер, привела к существенному повышению относительной эффективности. Доходы британцев выше доходов жителей любой из крупных европейских стран, а безработица в Великобритании составляет менее половины среднего для Европейского союза уровня безработицы.

Осуществляемые Германией пробные шаги к реформе, возможно, слишком запоздали, как запоздали и робкие попытки, предпринятые в 90‑х годах Японией в целях реформирования жесткой и бюрократизированной экономики. Кроме того, Германии в большей степени, чем любой другой европейской стране, приходится нести бремя интеграции более бедных стран в ЕС. Страны вроде Испании, Португалии и Ирландии извлекают огромные выгоды из «трансфертов», которые по большей части исходят из Германии.

Как уже говорилось, в мае 2004 г. в Европейский союз вступили еще 10 стран. Хотя преимущества от членства для этих стран не так очевидны, как те, что получили более бедные страны, вступившие в союз в 80–90‑х годах XX в., они, вероятно, взваливают на Германию дополнительное, пусть и не столь заметное бремя. Это происходит потому, что расходы на заработную плату в данных странах гораздо ниже, чем в Германии, которая по-прежнему является самой промышленной из крупных европейских стран и, следовательно, самой уязвимой для «конкуренции заработных плат» со стороны таких стран, как Польша и Чехия. Безработица в Германии, какое-то время державшаяся на уровне 10 %, достигла 12,6 % (численности трудоспособного населения), что является наивысшим уровнем безработицы и в Европе, и в Германии – с 30‑х годов XX в.

С проблемой старения населения столкнулись не только Германия и Франция. Так, Италия изнемогает от пенсионных выплат, которые уже поглощают 1/8 национального дохода. И это происходит еще до того, как старение населения в полной мере проявило свои пагубные последствия. Итальянцы уходят на пенсию смехотворно рано. В Италии по закону можно уйти на полную пенсию в возрасте 57 лет! В действительности же примерно 62 % взрослых итальянцев уходят на пенсию в возрасте 55 лет.