меня ждал молодой парень, судя по всему — не самый выдающийся маг огня. В том, что парень именно ждал и именно меня я не усомнился. За все время пешего подъема на шестой этаж мне не встретилось на лестнице вообще никого. Ни одного курсанта, или работника.

Увы, считывать с ауры эмоции и намерения я пока не мог. Во всяком случае, не без серьезнейших усилий. А потому решил не париться. Вряд ли хиленький колдунец, да еще и посреди общежития, сумеет мне навредить.

Нет, это может быть и очередная замаскированная нежить — но тогда хоть готовься, хоть не готовься, легко не будет. Набросив на себя Завесу Пустоты, я спокойным шагом завершил подъем по лестнице и вышел в коридор.

Парень активизировался сразу же. Резко рванулся в мою сторону. Я весь собрался, приготовился отражать удар и сотворить клинок… но совсем хилый тощий юноша в круглых очках неуклюже выскочил мне навстречу, а затем попросту врезался в меня.

Тут же упав на задницу — как-то слишком уж резко и сильно — он завопил:

— Пощади!!! Нет, господин Лихачёв, не бейте, умоляю! А-а!..

Из одного из блоков тут же выскочила девушка, в этот же миг «щелкнув» на телефон картину: я, весь сгруппированный и собранный для атаки, стою с приподнятой для замаха рукой над валяющимся на полу тощим очкариком, в слезах закрывающимся от удара.

Понятно. Старый как мир и дешевый как штаны за сорок медяков прием… Выход из которого, увы, осложняется тем, что девушке теперь не нужно бежать мимо меня к выходу.

Мощный порыв ветра, поднявшийся прямо в помещении, стрелой понес хрупкую даму в сторону загодя открытого балконного окна в конце коридора. А лицо и фигуру ее заволокло налетевшей отовсюду мелкой пылью.

А еще она закрыла ауру! Не насовсем, конечно, и рано или поздно я ее отыщу… если она местная курсантка. Но далеко не сразу.

А вот очкарик, увидев скоростную ретираду спутницы, испугался уже по-настоящему. Коровьи глазки маменькиного сынка под стеклами очков расширились, губы задрожали. Он вращал головой, устремляясь то на хлопающее ставнями окно, то обратно на меня.

— Что, убогий, не ожидал, что тебя кинут? Думал, поди, что еще и с девочкой перепадет? — с очень невеселой ухмылкой смерил я взглядом это ничтожество.

— П… п… прошу!!! Пощадите!!!

В его голосе не осталось и тени наигранности.

Глава 15

Мастер клинка

— Больно ты мне сдался. — презрительно фыркнул я, нависая над пареньком. — Расскажешь, кто тебя подбил на это, зачем, что обещали — и свободен.

Очкарик весь сжался, то и дело загнанно оглядываясь.

— Они… они меня прибьют, если что-нибудь скажу! Да я и не знаю ничего! Пощадите…

Я вздохнул. Боги, как это заезженно. Какой фарс… интересно, он искренне порет эту чушь, или продолжает выводить меня на агрессию? Думает, что я попробую выбить из него информацию?

Паранойя, конечно, не доводит до добра, но в ситуации, когда тебя в первые же часы пребывания в общежитии пытаются подставить и спровоцировать, предосторожность не бывает лишней.

В любом случае, это устроил либо заносчивый граф, этот Костя Милютин, либо… ну, либо еще кто-нибудь. Папаша Шувалова, кто-нибудь из иномирцев… хотя нет, для них такие жалкие методы нетипичны. А вот для любого случайного малолетнего придурка, верящего в то, что я предатель и агент всех вражеских разведок — вполне.

Так или иначе, этот очкарик явно мне бесполезен. Махнув рукой, я брезгливо обошел скорчившегося на полу парня стороной и направился в комнату. Такой мелочи не нарушить моих планов на отдых. Но стоит быть готовым и к новым подставам.

Когда через полчаса я вышел в коридор, в нем ожидаемо никого не было. Добраться до площадки мне тоже никто не помешал, так что я без проблем воссоединился с соратниками. Они стояли в стороне от толпы, сгрудившейся вокруг поля будущей битвы.

Я издали услышал крики людей, принимающих ставки. Похоже, этот Милютин был неплохо известен среди дворянской молодежи — соотношение ставок оказалось сильно в его пользу.

— Че, командир, может на тебя поставить? Поднимем немного рублей? — с улыбкой спросил Виктор, поняв, что я заметил ставочников.

Я брезгливо махнул рукой.

— Деньги надо зарабатывать честным трудом. В идеале — трудом твоих рабов, или наемников. Но можно и своим. А ростовщичество, торгашество и азартные игры противны честным людям.

— А рабский труд, значит, не противен⁈ — вскинулась Юля. Больше в шутку, конечно, но что-то в ее взгляде подсказало мне, что не совсем.

Впрочем, я могу ее понять. Она выросла в обществе, где все рабы лишь на самом деле, а формально свободны. А что для человека какая-то там истина в сравнении с тем, что ему говорят?

— Противен конечно. — улыбнулся я. — Ведь так велит какая-то там конвенция, кем-то там принятая сколько-то лет назад. Не помню, не интересовался особо. Ну а если серьезно — я тоже не большой поклонник рабства. У меня в державе почти не было рабов. Я предпочитал просто приходить к тем, кто по какой-то причине разорился, или попал в долги, и предлагать им поработать на меня. По-моему, очень справедливо.

Горская слегка поежилась.

— Бр-р, до сих пор не могу взять в голову, что ты не двадцатилетний парень, а черт знает кто, живший черт знает когда…

— А я вот выяснила! — встряла Маша. — Почитала учебники всякие и выяснила, где и когда он мог жить. Только вот у меня что-то все равно ничего не сходится…

Я усмехнулся. Маша действительно спрашивала у меня всякое, пытаясь выяснить, кем я был во время своей первой жизни. Я честно отвечал — только вот древняя история в этом времени оказалась перекроена просто до неузнаваемости.

Я даже догадываюсь, кем именно.

Тем временем, многие в толпе заметили меня — один за другим бойцы начали оглядываться, расступаться. Я не стал томить людей ожиданием. Оставив своих бойцов смотреть со стороны, спокойным шагом направился к темно-серому каменному кругу. Тридцать метров диаметра это не шутки. Там, в центре поля, меня уже ждал Милютин, явно наслаждающийся вниманием толпы.

Особенно вниманием нескольких девушек, сбившихся в стайку и активно ему что-то выкрикивающих. Среди них я, кажется, мельком углядел черты той самой, что пыталась меня подставить. Но не уверен — слишком быстро она тогда скрыла ауру и укуталась в облако пыли.

— Надо же, не струсил все-таки.