в Питер по разным полковым делам — распустил при себе 142 чел<овек> 85 года — дал 3 роту Порецкому[323] (он был в восторге), а 9 р<оту> — Корнилову и 13 р<оту> — Хоментовскому и т. д. Ездил в Павловск и Царское — 3-го уже был снова в Ильинском. Ксенья и Миша прислали прелестную депешу тетеньке к 5-тому — этот день мы довольно скромно провели, хотя гостей наехало много. 4-го тронулись в путь-дорогу. В Москве, на станции, нас ожидали Екат<ерина> Серг<еевна>[324], ее брат[325] и Гартонг; сюда мы приехали вчера вечером; сегодня утром были в Лавре[326], потом к т. Саше — замечательно у нее<,> оригинально! Ездили по всему городу, а вечером обед у нас. Надеюсь на твои письма — посылай их в Иерусалим, а потом в Афины.

Обнимаю Папа, Мама, Жоржа и тебя от нас троих, храни тебя Господь!

Твой Сергей.

(ГА РФ. Ф. 601. Оп. ГД. 1340. Л. 35–36 об.)

Вел. кн. Сергей Александрович — цесаревичу Николаю Александровичу

20 сентября. Средиземное море. Крейсер Д<обровольного> ф<лота> «Кострома»

Дорогой мой Ники,

Пишу тебе в ту минуту, когда мы проходим мимо острова Кипра — чудное море, тихо и так жарко, что пишу тебе в рубашке и то потею. Вкратце сообщу тебе, что мы делали после Киева, откуда, я надеюсь, ты получил мое письмо.

Переход Черным морем довольно хорош, но дамы немного осовели и пролежали целый день, кроме Екат<ерины> Серг<еевны>. В Царьграде[327] часто вспоминал о тебе — чудо как было хорошо — погода дивная. Султан[328] страшно был любезен и всячески нас одарил; для команды он прислал несметное количество баранов, индеек, кур, уток и т. п. — очень меня интересовал парад тур<ецких> войск — они все мимо нас дефилировали под гору и почти <все> без исключения шли в ногу — много немецких офиц<еров>; очень хороши албанцы. У Нелидова[329] был обед и раут со всем диплом<атическим> корпусом, что было немного кошмарично; у султана 2 раза обедали — тетенька была у него в гареме, и его 11-летняя дочь играла на фортепьяно «Боже, Царя храни» — жены вообще не красивы и крашены. Мать султана — старуха — трепала тетеньку по щеке — ты видишь отсюда ее ужас!

Дарданеллы и Эгейское море проходили в дождь — пришли в Смирну 18 сент<ября> рано утром — снова чудная погода — залив великолепен — направились в гр<еческий> собор — ты себе представить не можешь, что была за толпа <?>— греки орали и аплодировали. Накупили чудные ковры смирнские и поехали в Ефес — его развалины живописны — разъезжали верхом, и Гартонг вздыхал о своем «Барабане». Теперь мы вторые сутки в море и, Бог даст, завтра утром придем в Бейрут.

Тетенька, Пиц и я крепко обнимаем. Храни тебя <Бог>.

До свидания. Твой Сергей.

(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1340. Л. 37–38 об.)

Цесаревич Николай Александрович — вел. кн. Сергею Александровичу

25 сентября. Батум. Пароход Добровольного флота «Москва»

Дорогой дядя Сергей!

От души благодарю тебя за твое милое письмо, которое я получил перед самым отъездом из Спалы. Я так преисполнен разными многочисленными впечатлениями из всего, что видел до сих пор на Кавказе, что трудно собрать их в одно целое и хорошо, в порядке, изложить тебе то, что я собираюсь рассказать.

После четырехдневного непрерывного путешествия 18-го наконец приехали мы во Владикавказ, где были встречены замечательно радушно, как вообще всегда у казаков. У дома наказного атамана[330], в котором мы жили, стоял великолепный караул из стариков георгиевских кавалеров Терского казачьего войска, просто восхищение! А также две сотни малолетков, все в белых черкесках.

На другой день был отличный парад 19-й и 20-й дивизиям, причем войска показались в превосходном виде; после всех проходили дикие народы, по одной сотне от 5 горских племен, тоже очень типичные, напоминающие отчасти прежний конвой Е<го> В<еличества>. Парад очень много еще выигрывал от того чудного вида на горы, который расстилался перед нами; Владикавказ расположен замечательно удачно, как раз на рубеже степей и гор. После завтрака обычный осмотр города, церквей, учебных заведений, госпиталей и т. п.; вечером довольно скучного свойства чай в городском саду, где Папа и Мама пришлось сидеть за столом на эстраде, окруженной дамами, и затем фейерверк. Оттуда по приглашению кавказских драгун, Жоржи и я поехали к ним. Был очень веселый ужин, и вся наша свита угощалась с нами, и даже Григорий Григор<ьевич> увлекся их песнями. Вернулись домой в половине 3<-го> с громадным конвоем большинства офицеров, которые, разумеется, подняли такую пыль, что мы приехали домой черные от нее. Очень меня смешило то, что иногда они собирались петь, но, конечно, из этого выходило нечто не совсем мелодичное, потому что они ехали полной рысью.

20-го утром был большой прием разных депутаций, и тут мы получили много подарков, лошадей, седел, костюмов и оружия. Я сейчас же все это на себя напялил и теперь постоянно хожу в дареном платье и дареном оружии. После завтрака Мама отправилась из Владикавказа по Военно-Грузинской дороге с княгиней Васильчиковой[331], женой командира Нижегородского полка, взяв нас двух с собой. Не стоит описывать тебе эту величественную картину гор, по которым мы проезжали, это нужно все самому увидеть и испытать. Мы доехали до ст. Казбек и повернули назад, потому что больше времени не было, зато видели самое главное — Дарьяльское ущелье[332]. В 8 ч. должен был быть большой обед, и к нашей досаде мы опоздали на три четверти часа: обед начался в 9 ч. Это было ужасно, столько народу ждало, и потом Папа был недоволен. Вечером на площади происходил народный праздник, собственно для казаков; мы ходили между толпами, смотрели на их пляски и слушали песни, меня и Жоржа качали. В тот же вечер мы уехали в Екатеринодар, куда прибыли на другой день при сильной температуре.

В продолжении нашего пребывания в этом городе все повторилось, как во Владикавказе, только тут была церемония войскового круга. После завтрака и парада уехали прямо в Новороссийск по новой только что оконченной жел<езной> дор<оге>. В Новороссийске пересели на милую старую «Москву» и были встречены салютом с эскадры: «Чесма», «Екатерина II», «Черноморец», «Кубанец», «Терец», «Запорожец» и «Память Меркурия». Тут осмотрели только новый строящийся порт и затем вышли из Новороссийска.

На другой день утром бросили якорь у Нового Афона, куда немедленно съехали при восхитительной погоде.