Однако все эти события не вызвали массовых вымираний. Да, для земного климата это было потрясение, и вторая фаза 55 миллионов лет назад совпала с палеоцен-эоценовым термическим максимумом, который мы рассмотрели в главе 3. Но хотя в результате этих катаклизмов и вымерли многие глубоководные виды, все это, видимо, лишь подхлестнуло стремительную эволюцию трех главных отрядов млекопитающих, которые преобладают на суше в наши дни: парнокопытных, непарнокопытных и приматов.

Какие же особенности Земли, появившиеся после юрского периода, сделали нашу планету настолько устойчивее к массовым вымираниям в результате крупных базальтовых излияний?

Один из важнейших факторов – это опять же распад Пангеи. Сверхконтиненты в целом не способствуют очистке воздуха от углекислого газа. Большие площади суши в центре сверхконтинента, лежащие далеко от моря, становятся очень засушливыми из-за небольшого количества осадков. Это означает, что эрозия горных пород требует меньше CO2, к тому же возникает меньше рек, которые переносят осадки и питательные вещества в океан, чтобы удобрять морское дно и вызывать рост планктона, и все это также подавляет биологический механизм абсорбции CO2. Вот почему в последние 60 миллионов лет, после окончательного распада Пангеи, планета стала гораздо лучше извлекать из атмосферы углекислый газ, попавший туда в результате масштабного выброса лавы. Но дело, разумеется, не только в этом. Геологический механизм снижения количества углекислого газа в атмосфере – эрозия гор – действует очень медленно. Так что внезапное повышение CO2, вызванное возникновением огромной магматической провинции, запустило бы массовое вымирание значительно быстрее, чем эрозия горных пород успела бы понизить его уровень. Видимо, важнейшим фактором здесь послужил резкий биологический переход.

В начале мелового периода, около 130 миллионов лет назад, кокколитофоры распространились из мелководья континентальных шельфов в открытый океан, где стали жить в виде планктона. Примерно тогда же фораминиферы с кальцитовыми раковинами тоже переселились из ареала обитания глубоко на морском дне в поверхностные слои океанских вод. В результате местом обитания планктона, который производил кальцитовые раковины, стало не только мелководье вокруг континентов, но и открытый океан как таковой. Когда раковины мертвого планктона – кокколитофор и фораминифер – сыпались на морское дно, из них формировались осадки нового вида, и известняк образовывался не только на шельфах, но и на океанском дне[318]. Эти морские обитатели гораздо лучше приспособились извлекать углекислый газ из атмосферы, связывать его и превращать в органические породы глубоко на дне. И с тех пор уровень углекислого газа на нашей планете устойчиво понижается.

Теперь даже в тех случаях, когда происходили извержения базальта и в атмосферу попадали большие количества углекислого газа, океанический планктон, формировавший известняк, выкачивал его из воздуха гораздо быстрее любых геологических процессов. Поэтому с начала мелового периода у Земли появился мощный компенсационный механизм, позволявший быстро уравновешивать резкие всплески вулканического углекислого газа, прежде чем он запустит неукротимое потепление и массовые вымирания. Поэтому, когда 55 миллионов лет назад палеоцен-эоценовый термический максимум повысил уровень углекислого газа и температуру на планете до катастрофических величин, жизнь на Земле спас планктон.

Так что и осадочные породы Белых скал Дувра, и известняковый фасад штаб-квартиры ООН могут служить нам напоминанием о глубокой взаимосвязи всего происходящего на Земле во все времена, которая и создала мир, в котором мы живем.

Самая распространенная горная порода на континентах – это гранит. Как мы уже знаем, океаническая кора состоит из базальтовых пород – застывших потоков жидкой магмы, вытекавшей из рифтов – трещин, рассекавших морское дно. А гранит возникает, напротив, при конвергенции, на границах сталкивающихся друг с другом литосферных плит.

Когда происходит субдукция океанической коры, водоносные породы той плиты, которая оказывается внизу, плавятся под воздействием значительного давления и температуры на глубине 50–100 километров и одновременно подогреваются теплом от трения. Расплавленная магма поднимается в верхнюю часть коры и заполняет образовавшиеся в ней в процессе выщелачивания большие пустоты. Здесь она начинает остывать, и когда в этом расплаве кристаллизуются и оседают первые минералы – те, у которых температура плавления выше всех, – это постепенно меняет химический состав оставшегося расплава. В минералах, которые сформировались первыми, мало кремния (двуокиси кремния), поэтому с течением времени в оставшейся магме этого элемента становилось все больше и больше. Гранитная магма формируется и при столкновении континентов, когда возникает огромный горный кряж, а кора под ним утолщается и снизу плавится, а потом это расплавленное вещество частично поднимается сквозь верхнюю кору. Когда такая богатая кремнием магма остывает и затвердевает, образуются огромные подземные массы гранитной породы, зачастую в недрах горного кряжа, возникшего над ними в результате той же тектоники плит. Гранит – это тектонический пот[319].

Повторное расплавление и химическая переработка коры также означают, что гранит не такой плотный, как базальт. Поэтому при повторных столкновениях тектонических плит гранитные породы надвигаются поверх более тяжелого океанического базальта и не подвергаются субдукции – они сохраняются, сращиваются и превращаются в нижний уровень континентальной коры. Так гранит создает самую основу континентов – он залегает под вышележащим покровом осадочных пород и проступает на поверхности только в виде характерных, сурового вида обнажений, когда более мягкие осадочные образования подвергаются эрозии.

На этих страницах мы уже не раз видели, что стоит горной цепи вырасти к небесам, как на нее словно в наказание начинают действовать планетарные силы, стремящиеся стереть ее с лица Земли. Циклы застывания и плавления заставляют породы расширяться и трескаться, раскалывают и разрушают их, реки, струящиеся по их склонам, образуют сети глубоких ущелий и долин, а подвижные ледники истирают вершины, причем этому немало способствуют твердые и острые фрагменты вещества самой горы, вмерзшие в них. Но по мере эрозии гор снижается и вес, который давит на земную кору, лежащую в их основании, и, соответственно, на мантию, отчего горы чуть-чуть пружинят обратно. Поэтому уменьшающиеся пики постоянно поднимаются повыше и снова попадают под беспощадный наждак эрозии – подобно деревянному бруску в руках плотника, который понемногу пододвигает его к шлифовальному кругу и постепенно стачивает. В конце концов даже самая высокая горная цепь рассыплется песчинка за песчинкой, но на это уйдет огромный промежуток истории нашей планеты. Рано или поздно от гор останется лишь пенек – и все увидят их сердце из твердого гранита.

Поэтому, ступив на обнажение гранита, вы попираете ногами самое сердце древнего горного кряжа. Когда этот гранит только образовался, на нем лежал слой породы не меньше 10 километров толщиной, но вот прошло более 100 миллионов лет эрозии, и этого слоя больше нет. Именно так возникли и проступили на поверхности Земли скалистые вершины Дартмура, Эль-Капитан в Национальном парке Йосемити, гора Сахарная Голова в Рио-де-Жанейро и Торрес-дель-Пайне в Чили[320].