Гилару тоже неприятно было думать о бесконечных спусках под воду. Изумрудные пауки не причинили ему вреда. Наоборот, они спасли ему жизнь, когда Гламир бросил его подыхать. И, несмотря на это, он был бы рад никогда больше не залезать в бочонок для спусков под воду. Он еще не перестал верить в мечту об охоте на дракона! Гламир догадывался, что Эйкин может обмануть их. Он не хотел оставлять их в Железных чертогах, и не позволит им отправиться на охоту, просто потому что он — чертов трус Им придется вернуться в проклятую башню. Там они для него опасности не представляют. Однако кузнец и его команда были готовы к такому предательству. Нужно только выбраться отсюда...

— Мы должны выяснить, куда они дели Фрара, — пробормотал себе под нос Нир.

«Только о ребенке и думает, — раздраженно подумал Галар. — Самое время сплавить малыша какой-нибудь бабе. Не дело это для мужчин — вечно возиться с маленькими детьми. И для малышей тоже нехорошо». Они кормили его драконьей кровью! Каждая пробирка по стоимости была равна своему весу в драгоценных камнях. Даже думать было страшно о том, какое состояние они влили в Фрара. Такой крови им никогда больше не получить. А для алхимических опытов она сейчас ой как пригодилась бы!

– Может быть, о нем позаботится Амаласвинта.

Нир застонал.

– Это нехорошо! Очень нехорошо! Она окажет на него плохое влияние.

– А мне кажется, что с ней Фрару будет лучше всего! — вмешался Гламир, почесав промежность. — Лично я многое отдал бы зато, чтобы пососать ее грудь. Малышу можно даже позавидовать.

Худощавый мастер-стрелок одним прыжком оказался на ногах.

— Ты... — с трудом перевод дух Нир и густо покраснел. — Ты...

— Вес в порядке! — Галар встал между Ниром в Гламиром, который, как ним в чем не бывало, продолжал преспокойно сидеть в своем кресле.

— Я заткну его поганый рот! Ни он, ни его грязные мыслишки не запятнают чести малыша. Он…

— «Не запятнает грязными мыслями честь малыша», — передразнил его Гламир. — Это как? Неужели он испачкается, если я буду говорить о нем? Что-то я не представляю себе этого. Или ты думаешь, что он ссыт от радости в штанишки, когда думает о тугих титьках?

— Ты! — Нир, который на первый взгляд казался довольно слабым карликом, потому что был очень худым, был поразительно силен. Особенно когда приходил в ярость. Галар едва удержал его.

— Эй! — Гламир наконец-то сел ровно и вдруг посерьезнел. — Мы не можем взять мальчишку с собой на войну. Думаю, ты это понимаешь.

Яростные попытки Нира добраться до Гламира понемногу утихли.

— Проклятье, он родом из Глубокого города. Своей родины благодаря драконам он никогда больше не увидит. Амаласвинта — это последний кусок родины, который у него остался. Или где ты хочешь видеть его? У какой-нибудь няньки, которую подберет Эйкин? От Амаласвинты он услышит, где родился, каково было жить в Глубоком городе. Он будет чувствовать привязанность к родине, несмотря на то что никогда не видел ее. И научится ненавидеть драконов.

Нир глубоко вздохнул и отступил на шаг.

Галар был удивлен далеко не так сильно, как Нир. За проведенные в подземной башне луны он хорошо узнал кузнеца-калеку и знал, что под твердой внешней оболочкой Гламира прячется поразительно мягкая сердцевина. Гламир чувствовал, что движет мужчинами, которые его окружают, и пользовался этими знаниями в своих целях. Он хотел достать с неба крылатых тиранов, и для достижения этой цели готов был на все. Лгать, убивать, предавать друзей и заключать союзы с врагами. Ненависть пронизывала его насквозь. Не считая этого, он был отличным собутыльником и товарищем — ровно до тех пор, пока ты не вставал между ним и его целью. Гламир был первым карликом, в ком Галар почувствовал по-настоящему родственную душу.

— А я с ним так и не попрощался толком, — негромко произнес Нир.

— Фрар не забудет тебя.

Галар не верил в то, о чем сейчас говорил Гламир, сам он почти ничего не помнил из того, что происходило с ним в детстве. Но от увещеваний Гламира была польза, поэтому он поддержал его.

— Все правильно, Нир! Он никогда не забудет тебя. И кто знает, если нам повезет, однажды ты снова увидишь его. Он будет уже молодым человеком. Может быть, даже стрелком...

Тяжелая дубовая дверь, ведущая в их уютно обставленную темницу, распахнулась, и к пленникам вошел верховный лизоблюд Эйкина — Байлин, капитан его лейб-гвардии. За ним следовала дюжина воинов. Выражение их лиц не предвещало ничего хорошего: все они выражали лишь горькую решительность. Байлин махнул рукой своим подчиненным:

— Вперед! Хватайте их!

Галар схватил тяжелый серебряный поднос, на котором им подавали куропатку. Это было единственным оружием в комнате! Мясо уже было порезано на кусочки. Кроме того, им принесли еще несколько деревянных плошек для еды, но не было ни ножа, ни вилки, ни даже ложки. Прыгнув вперед, Галар ударил первого из лейб-гвардейцев подносом в живот. Негодяй рухнул на пол, как громом пораженный. Краем глаза он увидел, как ругающийся Гламир наносит сильные удары оставшейся у него рукой, но его скрутили довольно быстро.

Размахивая подносом, Галар отступил в угол, чтобы быть уверенным, что спина у него прикрыта.

Байлин подошел к своим, вынул из-за пояса тяжелую дубинку.

— Берите живым, но внешний вид уже не имеет значения — там, куда мы его поведем, — и с этими словами он с двумя вооруженными дубинками воинами пошел на Галара.

— Подходите, подходите, болонки, — прошипел карлик, не скрывая отчаяния. Значит, Эйкин не бросал слов на ветер, не собирался запугивать их и возвращать обратно в проклятую башню. Их действительно собираются казнить!

Ниру, который повалился на пол, увлекая за собой двух нападающих, досталось дубинкой в висок — как раз в тот самый миг, когда он собирался снова встать на ноги.

Галар яростно завопил, ринулся прочь из угла и ударил одного из нападающих подносом по подбородку. Тяжелое серебро выбило тому зубы, опасно захрустели кости. Кузнец пригнулся, уклоняясь от удара дубинкой, поднял поднос вверх, словно щит, чтобы отразить следующий удар. В этот миг на него обрушилась дубинка Байлина. В отличие от настоящего щита у подноса не было кожаных петель с тыльной стороны, в которые можно было бы продеть руку. Галар был вынужден держать его за края, и Байлин ударил его дубинкой по правой руке, которая тут же онемела от боли.

Вторым ударом дубинки он отбросил поднос в сторону, пнул Галара ногой между ног, а удар по почкам вышиб из него почти весь дух.

Галар рухнул на колени. Руки завели за спину и связали. Потом надели на голову мешок, который вонял так, словно в нем держали старую ветчину.

— Отведите их в условленное место! — раздался строгий, привыкший отдавать приказы голос Байлина.

Галару частенько доводилось смотреть смерти в глаза, но это всегда было на охоте или в бою. Быть или не быть — все решала его рука, но здесь бой был окончен.