Удача сопутствовала ей три дня, в течение которых Алекс куда-то исчезал со своими кузенами. Из дома они отправлялись рано, возвращались затемно. В течение этих трех дней Каролин сидела рядом с Салли, пока та дремала, и пыталась при этом не думать об Алексе. Прятаться ей от него пришлось лишь на четвертый вечер, когда компания вернулась домой чуть раньше обычного.

Какая глупость! Это было проявлением слабости, но так получилось само собой. Услышав его голос — низкий и вкрадчивый голос змея-искусителя — и двусмысленный ответ Тессы, она, что называется, на автопилоте шмыгнула в темную кухню, лишь бы только не встретиться с ним нос к носу. Вернее, с ними. Ведь он явно ни разу даже не вспомнил о ней с той самой минуты, когда она убежала из его спальни. Каролин была более чем уверена, что Тесса теперь спит в его постели.

Нет, ей нужно непременно это выяснить, подумала она, исполненная решимости. В конце концов, если Алекс и Тесса спят вместе, значит, пустует прекрасная спальная комната, в которой вполне могла бы расположиться она сама, вместо того чтобы ютиться каждую ночь на раскладушке в библиотеке.

Нет, спрашивать в лоб она не станет, равно как и прерывать их веселый разговор. В данную минуту Джордж рассказывал слегка расистский, но тем не менее смешной анекдот. Веселая компания направилась вверх по лестнице, и ей были слышны их громкие голоса.

Она понимала, что в библиотеке она отнюдь не в безопасности. У Алекса была привычка в самый неподходящий момент заходить в комнату Салли, чтобы проверить, как она, или поцеловать мать на ночь. Каролин не сердилась на него за это. Уж если сердиться, то скорее за то, что он бросил Салли и улизнул в Киллингтон кататься на лыжах. Но так далеко ее возмущение не заходило. Что бы ни выманило его из дома, ей это было только на руку.

Каролин спряталась в глубокой нише, где стоял стол для завтрака. За окном светила полная луна, заливая все вокруг подрагивающим серебристым сиянием. Но даже если бы кто-нибудь решил, что проголодался, и спустился бы вниз, чтобы перекусить, он вряд ли заметил бы ее за столом в нише. Главное, сидеть неподвижно, пока не умолкнут последние поскрипывания половиц старого дома. Лишь тогда она почувствует себя в безопасности.

Первой в кухню наведалась Пэтси — на нетвердых ногах, что-то напевая себе под нос. Ей было прекрасно известно, где в доме хранится водка, и она явилась в кухню с шалью в руках, чтобы было во что завернуть добычу на тот случай, если кто-нибудь застукает ее за изъятием бутылки. Это было так глупо с ее стороны — можно подумать, никто не знал, что она пьет спиртное в немереных количествах. Однако, похоже, никому не было до этого дела, покуда она вела себя прилично. А Пэтси, как истинный представитель Макдауэллов, неизменно держала себя в рамках приличий, даже если напивалась до чертиков.

Вслед за Пэтси в кухню заглянула Тесса, одетая в одну лишь шелковую комбинацию. Больше на ее прекрасном теле ничего не было. Подойдя к морозильнику, она вытащила оттуда лоток вишневого мороженого, схватила ложку и направилась наверх. Вряд ли ей понадобилось мороженое, если бы она спала с Алексом, подумала Каролин, привалившись спиной к стене и моля бога, чтобы обитатели дома поскорее угомонились. Зная Тессу, она не удивилась бы, если бы ей сказали, что та слопала всю упаковку, после чего засунула пальцы в рот, чтобы ее вырвало.

Каролин уже собралась было выскользнуть из своего укрытия, когда в кухню ввалился Джордж — в одних лишь шелковых трусах и с обнаженным торсом. Однако в отличие от Тессы он пришел не за мороженым. По распоряжению Констанцы в холодильнике постоянно имелся запас свежевыжатого морковного сока. Взяв бутылку, Джордж отхлебнул прямо из горлышка, после чего, удовлетворенно отрыгнув, поставил ее назад в холодильник.

Как только он ушел, Каролин опустилась на пол и обхватила руками колени. Живо в постель, приказала она всем им, услышав на лестнице новые шаги. Ради бога, идите к себе и ложитесь спать. А меня оставьте в покое!

По крайней мере, это был не Алекс. Она узнала размеренную походку дядюшки Уоррена, шарканье его дорогих, сшитых на заказ кожаных домашних тапочек, поглубже забилась в нишу и на мгновение закрыла глаза.

— Как состояние Салли? — вывел ее из состояния дремоты его голос. Каролин открыла было рот, чтобы ответить, уверенная, что он заметил ее, сжавшуюся в комочек к углу. И лишь потом поняла, что в кухню вошел кто-то еще.

— Все так же, — ответил Алекс, направляясь к холодильнику. Он оставил без внимания морковный сок, зато взял банку пива. Он был отчетливо виден ей даже в неверном лунном свете, и она замерла в надежде, что он ее не заметит.

Уоррен по-прежнему был не в кадре, где-то рядом с дверью.

— Я хотел с тобой поговорить.

Алекс обернулся и, облокотившись на кухонный стол, сделал глоток «Хайнекена».

— Это о чем же?

— Тебе не кажется, что тебе следовало бы усерднее изображать из себя преданного сына? Жить ей осталось всего ничего, тебя же каждый день не бывает дома, носишься неизвестно где со своими кузенами. Мне кажется, с твоей стороны было бы нелишне изобразить сыновнюю любовь.

— Я всегда провожу с ней время, прежде чем куда-то уехать, и захожу к ней, когда возвращаюсь. Кроме того, она сама сказала мне, чтобы я как можно чаще бывал в обществе других членов семьи. Так что тебе нет причин волноваться. У Салли нет ни малейших сомнений относительно того, кто я такой.

— Я волнуюсь не из-за Салли. Нам нужно убедить других.

— Что я и делаю. У Джорджа и Тессы уже не осталось никаких сомнений. Я — их давно куда-то пропавший и вновь обретенный кузен. Что касается Пэтси, то она обычно пьяна, и ей все до лампочки.

— Я не о ней. Меня беспокоит Каролин. Ты не поверишь, но она имеет на Салли громадное влияние. И если ты не сумеешь обмануть ее, то нам с тобой грозят большие неприятности.

— Перестань! С Каролин я все уладил. Она убеждена, что я настоящий Александр Макдауэлл, и хочет лишь одного — как можно реже попадаться мне на глаза. Ей ни за что не разгадать правду.

— Хотелось бы надеяться, что ты прав. Но я бы на твоем месте не стал ее недооценивать. Она здесь самая умная и единственная, у кого остались моральные принципы. Говорю тебе, она не станет молчать, если заподозрит, что ты не тот, за кого себя выдаешь.

— Она в этом уверена, говорю тебе, — перебил его Алекс с плохо скрытым раздражением в голосе. — К тому же я впервые слышу, что ты считаешь ее членом семьи.

Воцарилось напряженное молчание.

— Она живет в нашей семье столько лет, что давно стала похожа на нас, — произнес Уоррен неестественно сдавленным голосом.

— По ее поводу можешь не волноваться, — заявил Алекс и, осушив банку, громко поставил ее на стол. — Я окончательно задурил ей голову. Говорю тебе, теперь она поклянется на целой стопке Библий, что я самый что ни на есть настоящий Александр Макдауэлл.

— Отлично, — отозвался Уоррен, — главное, не натвори ничего такого, что поставило бы нас под удар.