припомню такого отстранения Ярового, что, даже не спрашивая, вижу его боль и отчаяние, а потому безумно хочу ему помочь.

И так хочется, что я готова даже на секс на спортивных матах при условии, что входные двери запираются.

— Эй, Панталонович, какой отбавлять. Нефиг ценным товаром разбрасываться. Я, знаешь ли, была в своё время неплохим менеджером по продажам, так что, поверь, этот твой нерастраченный ресурс точно знаю куда пристроить.

— И куда?!

— А ты угадай, — целую куда-то в спину, вроде как упорно доношу сексуальную мысль до зацикленного мужчины, тем самым пытаясь вытащить из его собственного чёрного омута.

— В тебя.

— Умница, Яровой. Пятёрка за теорию. Осталось проверить практику.

Про моё падение решила смолчать до завтра. Сейчас надо реанимировать местного телохранителя.

Захар, к моей большой радости, оживает, как и его «ананас», который я прекрасно чувствую, когда, развернувшись ко мне лицом, мужчина с лёгкостью подхватывает меня под попу.

Мне остаётся только обхватить всеми лапками этого невыносимого сексуального брутала.

Глава 17

Вероника

Всего несколько его широких шагов между какими-то устройствами для пытки человеческого тела, и моя спина врезается в прохладную стену. В контраст его горячая голая грудь вдавливает меня ещё сильнее, а требовательные жёсткие пальцы скользят по бёдрам, яростно сминая кожу.

Яровой на грани.

С ним что-то творится, о чём мне никто не собирается докладывать. Мой агрессор, кажется, готов сам себя похоронить под тонной отчаяния, усталости и недоверия.

Так дальше нельзя! Это угробит всё то немногое в наших отношениях, чего мы смогли добиться за последнюю неделю.

— Захар, притормози, — разрываю наш сумасшедший поцелуй и накрываю его рот ладошкой.

— Что не так? — смазано и глухо из-за моей руки бубнит он.

— Не здесь, — пытаюсь сообразить, как лучше преподнести то, на что сама решилась секунду назад.

— Пошли в душ, — мгновенно решает Яровой и принимается щекотать языком мою ладонь, что совсем не щекотно.

Рядом с этим мужчиной мне всегда хочется чего-то погорячее, а об умениях его языка я готова слагать легенды.

— Нет, Яровой, я что-то не горю желанием заниматься сексом в чужом доме.

В затопленных страстью глазах будто лампочка резко перегорела.

— И что ты предлагаешь? — уже цинично ухмыляясь, Захар резко ставит меня на пол. — Может, мне надо купить тебе личный домик для наших милых перепихонов?

Вот скажи он мне такую дрянь в начале нашего знакомства, точно бы по роже съездила, а сегодня… везунчик. Жалею.

— Не перегибай, Панталонович, — осторожно предупреждаю и, подхватив полотенце, свисающее с края турника, беру его ладонь в свои.

Мне надо срочно занять руки, тогда у меня лучше мысли формируются.

— Нет, у нас два варианта. Мы можем молча подняться наверх и лечь спать с Ликой, или ты сейчас пригласишь меня на свидание.

О, кажется, я только что ввергла в шок самого начальника безопасности.

— Ты предлагаешь снять нам номер в отеле? — пытается гнуть свою линию.

— Фи, Яровой, как пошло! Нет, я хочу, чтобы мы поехали с тобой на самое обычное свидание, а дальше … как сложится.

Несколько секунд, рассматривая меня, он не верит, но я его не тороплю. Впереди целая ночь и еще более длинная жизнь. Методично оттираю красивые пальцы от крови, не забывая дуть на особо страшные ранки.

— Ники, я боюсь. Очень.

Демонстративно хмыкаю.

— Ого! Такой большой и боишься. Думаешь, я тебя прикончу где-нибудь под кустом.

— Боюсь, ты меня сейчас соберёшь по кусочкам, а потом, уходя, как вмажешь об косяк. Я это уже проходил и сыт по горло.

Поднимаю голову, прекращая своё успокаивающее нервы занятие.

— Интересно выходит, Зар. Значит, у нас только ты такой хрупкий сердцем и уверенный в стопроцентную скотность рода людского?! А?

Кривит губы и недовольно сверкает глазами, но не уходит и даже руку свою из моих пальцев не выдёргивает, только плотнее обхватывает мою ладонь.

— Хочешь сказать, что мне, застав любимого человека, трахающего мою начальницу до её же поросячьего визга, хочется верить тебе вот так просто? Ты тогда в клубе в меня ромашками и признаниями тоже не кидался, да и потом с шумом просрал номинацию года “Лучший Ромео современного века”. Секс с тобой убийственный в хорошем смысле слова, но этого недостаточно, если ты хоть как-то планируешь остаться рядом с малышом после его рождения.

Ударила в самое больное место, но не знаю, как ещё достучаться до этого Бога саморешений.

— И если что, то лично я не собираюсь никуда уходить и стучать тобою о косяк. Максимум, если доведешь до ручки, стукну тазиком.

— А если ты не сможешь? Что, если, кроме секса, я тебе ничего не смогу дать?

— Яровой, не смеши мои трусики. Так и скажи, что трусишь и боишься идти на свидание.

Ну всё! Мои познания психологии, которые и так с горошину, пришли к концу.

Панталонович молчит, буря меня тяжёлым взглядом из-под бровей.

— У меня были проблемы с женой, — буквально с силой выдавливает из себя по слову.

— Я так и поняла. Ну, главное, что не с законом.

Морщит лоб, пытаясь оценить мой юмор.

— Ладно, Захар, славно поболтали, а теперь я спать.

Бросаю испачканное полотенце ему на плечо и делаю шаг в сторону, чтобы поскорее смыться в комнату Лики. И хоть мозгом понимаю, что люди не могут так быстро меняться, а всё равно в душе словно осколки от старых ран ожили.

Продолжаю чувствовать мужской взгляд на своей щеке, но в ответ лишь опускаю голову, прячась за распущенными волосами. Ему просто надо больше времени.

— Подожди, Вероника, — но я всё равно упрямо делаю следующий шаг. — Ванилька, стой, кому говорят.

Тяжёлые ладони, как стальные тиски, сдавливают талию и снова прижимают к горячему телу, только теперь спиной.

— И куда ты собралась? Вроде бы, я должен был пригласить тебя на свидание, — выдыхает мне прямо в ухо.

— Приглашай, — стараюсь не выдать голосом собственной паники, да и близость наших тел мешает сосредоточиться.

— А не буду!

Вот же засранец! Дёргаюсь вперёд, желая освободиться из гнёта сексуального тела позади себя.

— А и не надо!

— Вот и отлично!

На этой позитивной ноте подхватывает меня на руки, закидывает на плечо, а второй рукой, свободной от моей задницы, подхватывает свою рубашку и пиджак.

— Так, Яровой, крышу сорвало, домик покачнулся? Что за выкрутасы? Верни, где взял, — хлопаю ладошкой по плечу, выражаю всю степень своего огненного протеста.

Хлопок выходит до безобразия звонким в полупустом помещении и даже руку жжёт, но Захар только бровью дёргает.

— Что, Панталонович, понравилось?