— А что станет с ребенком? — Эмили гордилась своим спокойствием.

— Полагаю, что его усыновят. Или отправят в приют, — объяснила миссис Брайс. — Моррисоны не желают иметь с ним ничего общего.

Эмили посмотрела в тарелку на застывший соус и сглотнула горькую желчь. Ее могло стошнить в любой момент. Алиса велела ей посмотреть, как настроены родители, и теперь она это поняла. Против нее.

Эмили не знала, как прожить остаток дня. Она стояла посреди спальни, залитой солнечным светом, и замечала все новые и новые знакомые мелочи. Шелковое одеяло, под которым она сворачивалась ночью, картину с изображением альпийского озера, глупых напыщенных кукол на полке. Что ей стоит взять c собой? Как упаковать целую жизнь в крошечный чемодан? Она велела себе быть практичнее и брать только самое нужное. Вечер она провела в комнате, перебирая гардероб и комод, выбирая вещи, которые сможет носить в будущем и сумеет увезти. Все модные платья были сшиты так, чтобы носить их с корсетом. Сейчас она бы в них не влезла, даже если не учитывать слегка раздавшуюся талию. Эмили взяла с собой саржевый костюм-двойку, пару простых платьев, которые можно будет перешить, нижние юбки, чулки и теплые жакеты. Потом она подошла к книжной полке и провела ладонью по старым, с детства знакомым обложкам. Книги она взять с собой не могла.

Зато она могла забрать украшения. На совершеннолетие ей подарили несколько красивых вещиц, унаследовала она и кое-что из фамильных драгоценностей. Возможно, однажды придется их продать. Она вынула их из шкатулки и затолкала в носок туфли.

Интересно, отправят ли родители ей вещи, когда она найдет себе постоянное пристанище? Она понимала, что не сможет раскрыть им правду. Придется придумать какое-то объяснение. Новая работа, которая вынудит ее уехать во Францию или в Бельгию. Например, помогать беженцам после войны. Да, это прекрасно подойдет. Она будет переезжать с места на место. Напишет, как только сможет.

Но соврать им в лицо она не смогла. Она изображала из себя почтительную дочь, ела бифштекс и пирог с почками, который показался ей ужасно тяжелым. Она с трудом глотала густой красный соус и куски почек.

— Что с тобой? — спросил отец. — Я полагал, что работа на полях научит тебя ценить еду.

— Все в порядке, папа. Просто я никогда не любила почки, а на фермах видела, как забивают животных. Наверное, мне это не понравилось.

— Ерунда. Почки полезны, в них много железа. Ешь.

Она заставила себя прожевать несколько кусочков, а остальные спрятала под капустой. Яблочный крамбл с заварным кремом проскользнул в желудок куда легче, а стаканчик портвейна его успокоил.

Наутро она объявила, что ей нужно встретиться с другими женщинами на станции и возвращаться к работе. Попросила Флорри принести с чердака чемодан и забрала его с собой.

— А это зачем? — спросил отец, когда она уложила багаж в автомобиль. — Ты собираешься остаться там надолго?

— Нет, папа. Я просто взяла с собой немного одежды для выходных и книги, по которым соскучилась. По вечерам там не слишком-то весело.

— Могу себе представить. Вряд ли с девицами с фермы можно о чем-то разговаривать. И все же, — он вдруг погладил ее по колену, — скоро это все закончится. Я найду для тебя достойное занятие. Ты легко научишься печатать на машинке. Полагаю, секретарши будут в цене. После работы в поле машинопись не покажется тебе особенно сложной.

Они остановились у станции.

— До свидания, папа. — Эмили поцеловала его в щеку и долго смотрела вслед. А потом пошла на платформу вместе с носильщиком.

Когда Эмили вернулась на ферму и потащила чемодан наверх, мисс Фостер-Блейк окликнула ее снизу:

— Мисс Брайс, когда вы положите вещи, мне хотелось бы сказать вам пару слов.

У Эмили замерло сердце. Что она сделала не так? Она вернулась вовремя. У нее было разрешение уехать. Она положила чемодан под койку, повесила макинтош и шляпку на крючок, поправила прическу и спустилась.

Мисс Фостер-Блейк сидела за письменным столом в своем маленьком кабинете. Она указала Эмили на стул и спросила:

— Как прошел визит домой?

— Довольно напряженно. Родители до сих пор демонстрируют, как им не нравится мое непослушание.

— И что же случится, когда наша работа закончится? Вы вернетесь домой и будете примерной дочерью?

— Не уверена, — ответила Эмили, — я пока еще не представляю, чем собираюсь заняться.

— Я все знаю, Эмили, — тихо сказала мисс Фостер-Блейк.

Эмили в ужасе взглянула на нее.

— Мне рассказала Алиса. Не вините ее, я заставила ее сказать правду. Я подозревала. Я уже видела девушек в таком положении. Вы бегали в уборную по утрам, упали в обморок…

Эмили сидела тихо.

— Хочу сказать, что не осуждаю вас. Господу ведомо, что вы любили этого молодого человека. Он собирался на вас жениться. Многие молодые женщины попали в подобную ситуацию. Я просто хочу помочь.

Эмили удивилась. Тон ее собеседницы совсем не походил на обычный сержантский рык мисс Фостер-Блейк.

— Я не представляю, как быть, — призналась она.

— Вы рассказали родителям?

— К счастью, нет. Они говорили о девушке из числа наших знакомых, которая оказалась в схожих обстоятельствах, и они так язвили на ее счет, что я не смогла выложить свои новости. Они меня никогда не простят.

— И что вы предполагаете делать?

— Не знаю… — Она опустила глаза. — Не имею ни малейшего представления.

— Возможно, я смогу помочь. У меня есть подруга, которая входит в правление дома для девушек в сложном положении. Он находится в Сомерсете, среди холмов, вдали от шума. Там заправляют монахини. Вы можете работать здесь, пока мы будем нужны, а потом поехать туда, пока ребенок не родится.

— А что с ним будет потом?

— Монахини найдут для него приемную семью. Вы вернетесь домой, и никто никогда не узнает правды.

— Вы не поняли, — сказала Эмили, — я не собираюсь отказываться от ребенка. Я любила Робби Керра, и этот малыш — все, что у меня от него останется. Мне все равно, что придется для этого сделать и чем заплатить, но я его не брошу.

— Но, дорогая моя, подумайте как следует. Перед вами вся жизнь. Чудесное будущее. Что вы сможете сделать, если будете связаны ребенком? Чем вы будете его кормить? Вам придется работать, и кто станет в это время за ним присматривать?

— Я понятия не имею. Я ничего не знаю, кроме того, что никому его не отдам. В поезде я подумала, что мне, возможно, стоит поехать в Австралию. Не исключено, что родители Робби будут рады внуку, и мне заодно.

— А если нет? Если они не поверят, что это ребенок их сына?

— Тогда я найду себе работу в Австралии. Там я смогу сказать, что я вдова.