Она заранее придала лицу выражение мягкой грусти – день-то печальный! Но когда Арсений распахнул дверь, все домашние заготовки разом вылетели из головы.

– Боже мой! – произнесла Нора обычным голосом, обозревая странного субъекта перед собой. – Арсений, это ты?

Вопрос не был риторическим.

Субъект по другую сторону двери не имел ничего общего с хорошо одетым, хорошо пахнущим, хорошо выбритым Арсением Платоновым. Волосы на голове субъекта торчали дыбом, словно тот изображал ирокеза на тропе войны. Щетина двухдневной давности не скрывала болезненную синеву щек. Красные воспаленные глаза смотрели на Нору с откровенной неприязнью.

Еще больше поразил ее наряд субъекта, Нора даже не подозревала, что в гардеробе цивилизованного мужчины имеют право на существование отвратительные старые «треники» с пузырями на коленях. Поношенная майка выглядела несвежей, на груди темнела большая коричневая клякса – пятно от кофе.

Субъект переступил с ноги на ногу. Нора опустила глаза и с ужасом увидела, что одна нога у него босая, а на второй – шерстяной зеленый носок.

– Это я, – сказал субъект голосом Арсения. – А почему ты так удивилась?

Нора шагнула в прихожую. Субъекту пришлось отступить.

– Я не удивилась, я испугалась, – поправила Нора. – Ты выглядишь так, словно… – она поискала слова, – словно у тебя снова нервный срыв.

– У меня не было нервного срыва, – оборвал ее Арсений. – Я просто переутомился.

– Да, конечно. – Нора начала приходить в себя. – Прости, я неправильно выразилась. Можно войти?

Арсений покорно указал в сторону арки. Этот жест немного примирил ее с обстоятельствами: только настоящий Арсений Платонов мог отреагировать на утренний визит красивой женщины с усталой иронией.

Нора вошла в гостиную и быстро обшарила ее взглядом. Ничего интересного, обычный мужской бардак. На диване небрежно брошен скомканный шерстяной плед, спинку стула оседлали помятые джинсы с такой же мятой рубашкой. Букет ярко-красных роз в большой хрустальной вазе посыпает лепестками потрепанную серую книгу и два толстых конверта с какой-то надписью. По столу в полном беспорядке разбросаны упаковки с таблетками. Лекарства заставили Нору вспомнить об утреннем телефонном разговоре.

– Ты плохо себя чувствуешь?

– Голова болит.

Нора подошла к столу и проверила упаковки. Субъект внимательно следил за ней внимательными прищуренными глазами.

– Арсений, ты сидишь на «колесах»? – Она стремительно повернулась к нему. – Только ничего не придумывай! У Мишки были проблемы в десятом классе! Это, – Нора потрясла упаковкой, – на «отходняк», как они выражаются! Чтобы не тошнило и голова не болела!

Глаза небритого субъекта сузились еще сильнее. Нора уловила в них злую насмешку.

– Разве ты не видишь, что все таблетки на месте?

Она растерянно взглянула на упаковку в руке. Действительно, на месте. Нора перебрала лекарства на столе, но не обнаружила ничего интересного. Средство от головной боли, успокоительное, нитроглицерин… Обычный набор мужчины среднего возраста.

– Тогда зачем тебе… – договорить она не успела. Открылась дверь спальни, и на пороге возникла девица с длинными распущенными волосами. Девица куталась в простыню, из-под которой торчал край длинной ночной рубашки.

– Здрасте, – сказала она так обыденно, что Нора даже растерялась. – А который час?

Нора быстро взглянула на Арсения. Насмешка покинула его глаза. Он пялился на девицу как большая собака, с преданностью и обожанием. Это Норе категорически не понравилось. Молодая соперница в ее сценарии не предусмотрена.

– Уже одиннадцать, – подал голос Арсений. – Как ты?

Девица сморщила нос:

– Погано. Где мои таблетки?

Арсений повернулся к Норе.

– Будь добра, отдай девушке ее лекарство, – попросил он вежливо.

Потрясенная Нора молча протянула упаковку. Девица поблагодарила, цапнула таблетки и скрылась в спальне.

Нора посмотрела на Арсения.

– Как это понимать? – прошептала она, потому что голосовые связки внезапно сели.

Арсений пожал плечами.

– Да как хочешь!

– Арсений!

Нора вложила в это слово столько мягкой укоризны, сколько ей было отпущено природой.

– А что особенного? – спросил субъект, усмехаясь. – Дело молодое!

Нора хотела в очередной раз призвать Бога, но вовремя спохватилась. Дверь спальни приоткрылась, из-за нее снова высунулась растрепанная девица. Простыня окутывала тело наподобие римской тоги, ночной рубашки на ней уже не было:

– Где моя одежда? – Девица поймала неприязненный взгляд Норы и сконфузилась: – Простите, я в таком виде…

– Открой гардероб, – посоветовал Арсений. – За вид можешь не извиняться, чего я там не видел.

У девицы хватило совести покраснеть. Дверь снова захлопнулась.

– И это в такой день! – сказала Нора, обращаясь к самой себе.

Глаза Арсения вспыхнули.

– Не твое дело!

– Нину только-только похоронили!

– И это тебя не касается!

Нора покачала головой. Она уже знала, куда нанести удар.

– Зря ты так, Сенечка. Я по делу. Утром мне позвонил Олег Владимирович и просил зайти к тебе. – Она с удовлетворением увидела, как небритые щеки субъекта окатила красная волна.

– Что он тебе сказал?

Вопрос прозвучал враждебно, однако в глазах с лопнувшими кровеносными сосудами мелькнул страх. Норе это понравилось. Похоже, она и вправду нашла уязвимое место Арсения Платонова.

– Он за тебя беспокоится. Ты обещал повидаться с ним перед отъездом, но не зашел. Потом этот сердечный приступ… – Нора снова сделала паузу, вглядываясь в небритое лицо напротив. – Он очень просил тебя с ним связаться.

Арсений опустил глаза и кивнул. Его лицо стало непроницаемым.

– Спасибо. – Голос ровный. – Если это все…

Он не договорил. Нора широко улыбнулась.

– В смысле «выметайся, дорогая»? – Она подошла к Арсению и попыталась обнять его за шею. От майки несло залежавшимся бельем, однако Нора пересилила себя и прижалась головой к его плечу. – Может, выпроводишь эту дурочку? – шепнула она, поглаживая мужской затылок длинными красивыми пальцами. – Сегодня такой день, когда рядом должен быть близкий друг.

Нора отодвинулась и заглянула Арсению в глаза. Она чувствовала нарастающее раздражение. Он стоял как каменный, излучая флюиды несокрушимой неприязни. Неужели ей так и не удастся его приручить? Нора считала своей главной проблемой Нину, а выходит, что она ошиблась.

– Она останется, а ты уйдешь.