Жить-то жил, но и его дом казался вымершим. Хотя старый из дома отлучался редко, сидел, как паук в паутине, поджидая клиентов. За оградой надрывался Бес, нечистокровный эрдельтерьер (редкая порода для дворовой собаки). Николка терпеливо ждал у калитки – разглядел движение за занавеской, есть живые в доме.

Наконец показался Рукавишин, унял собаку, похромал к калитке. На Николку и его мешок дед смотрел как-то странно, словно не понимал: что за рыба? зачем? для чего?

Николка попытался было рассказать об утреннем происшествии, но старик не слушал, перебил на полуслове:

– У вас в Лесобирже ящик-то сегодня кажет?

Николка не знал. Вчера все было в порядке, а сегодня выехали затемно, какой уж тут телевизор… Так и объяснил.

– Хреноту какую-то про Питер показывали… – задумчиво сказал Рукавишин. – И не первое апреля вроде… А теперь вообще только шум по всем каналам.

Он затащил внутрь мешок, захлопнул дверь, не попрощавшись.

Николке все меньше нравилось происходившее… Что-то назревало, что-то невидимое, но тяжелое висело в воздухе. Николка гнал от себя мысли, что у них случится нечто вроде диких событий в индийском городе… Название города он запамятовал, но без разницы – где мы и где Индия?

Нехорошие мысли, как он их ни гнал, все равно лезли в голову. Больно уж страшные кадры передавали из того городка в послеполуночных новостях, предупредив, чтобы непременно убрали припозднившихся детей от экранов.

Николка решил сходить в Дворянское Гнездо. Благо недалеко, пара километров по берегу… Сам перед собой оправдываясь тем, что надо позвонить, узнать, что с отцом. Но здесь все как вымерли, а у Ларисы мобильник по-любому есть. На самом деле Николке было очень тревожно. И он хотел увидеть Лариску, убедиться, что с той все в порядке.

Решено – сделано. Пошагал, сначала по длинной улице-деревне, затем дорога несколько сотен метров тянулась лесом, отделявшим Заречье от садоводства. Николка понятия не имел, зачем и отчего прозвали Дворянским Гнездом садоводство, основанное за пятнадцать лет до появления Парамонова-младшего на свет. В бумагах и на карте, разумеется, стояло иное название, но в жизни все говорили только так, Николка слышал народный топоним сызмальства, и необычным он не казался. Да и какая разница? Главное, что там жила Лариса.

Лариса была его единственной и большой любовью. Причем пока платонической… Николка надеялся, что лишь пока. Целовались, потискались как-то разок под хорошее ее настроение, не более того.

Он рассчитывал, что все у них впереди… Думал, что скопил достаточно денег на проклятой отцовской рыбе, чтобы заплатить репетиторам, – из их-то школы только в какое-нибудь заборостроительное училище прямой и светлый путь открывается. Но он скопил, и поступать в институт они с Ларисой будут вместе. И он поступит, хоть треснет, хоть сдохнет ночами над учебниками, но поступит на бюджетное отделение.

Как отнесется отец к намерениям отпрыска, Николка не задумывался, все равно ничего хорошего тут не надумать. Утрясется все как-нибудь…

С такими мыслями он дошагал до Дворянского. От родной Лесобиржи каких-то две сотни метров – по воде, через Лугу. Чуть подальше садоводством пройти – можно крышу собственного дома разглядеть сквозь зелень деревьев. Отец и не догадывался, отчего сын зачастил на рыбалку и часами на реке пропадает, но лодку давал без разговоров – дело доброе, смена достойная подрастает. Николка рыбную ловлю тихо ненавидел. Но толк в ней понимал…

В Дворянском Гнезде та же пустота – давящая, тревожная. В июне тут самое оживление по выходным, а в рабочие дни сидят на дачах старые да малые. Иное дело в июле, в августе, когда многие здешние садоводы стараются в отпуска уходить. Но все равно – ни на одном участке ни одного человека не видать, небывалое дело…

Планировка здесь была иная, чем в вытянувшемся в линию Заречье. Две главных, но нешироких улицы – одна вдоль реки, другая параллельно лесной опушке, и множество улочек-проулочков между ними, совсем уж узких, двум машинам не разъехаться. Лариса жила на дальнем конце садоводства, там, где две главные магистрали сходились вместе.

Николка на развилке свернул направо, пошел вдоль леса – хоть чуть-чуть, но ближе шагать. Шел, поглядывал по сторонам. Никого… И звуков привычных нет: не слышно, чтобы где-нибудь фырчал мотоблок или натужно визжала электропила, вгрызаясь в дерево… Николка уж и удивляться перестал.

Потом все-таки удивился – отмахав почти половину улицы и увидев кота. Или кошку, он не сильно их различал.

Кошак стоял на пути, подковой изогнув спину. Шипел громко-громко, пожалуй, Николка никогда не слышал таких звуков от домашних кошек…

Пялилась животина в густые и высоченные заросли бурьяна. Забора вокруг ближайшего участка не было – стояли они тут не у всех, некоторые обходились низенькими живыми изгородями, а некоторые и их не имели. По слухам, в советские годы в таких вот шестисоточных садоводствах заборы возводить запрещалось.

Бурьян, куда пялился кот, рос прямо на участке – на полузаброшенном, из тех, куда хозяева вырываются раз в год и пытаются за три-четыре недели лихорадочно наверстать упущенное…

Николка подозрительно присмотрелся к разрывам в стене зеленых стеблей. Зверек какой-то? Или змея?

Металлический блеск, и что-то краснеет… Николка пригляделся и понял, что видит. Легонько шуганул кота, развел тут панику, понимаешь. Кот умчался стрелой, словно только и ждал, когда можно будет переложить ответственность за находку на другого.

А Николка вытащил из бурьяна бензопилу. Новенькую, в работе не бывавшую. Неужели из тех самых? Похоже на то… Размер, цвет, надпись «Hitachi» – все совпадает.

Три дня назад Николка видел, как здесь, в поселке, продавали такие пилы таджики или не таджики, просто восточные люди, поди их различи… Торговлю вели три или четыре молодых парня – невысокие, чем-то схожие, каждый с бензопилой в руках. Заходили на участки, останавливали прохожих, предлагали свой товар, причем задешево, за полцены. Всем желающим рассказывали, что они работали на стройке в Кингисеппе, ее заморозили непонятно почему, а последнюю зарплату выдали инструментом… И очень нужны деньги, чтобы добраться до дома. Хватали за рукав, предлагали завести и опробовать, сулили совсем уж баснословные скидки – Николка с трудом отделался от назойливого продавца. Прочие тоже в очередь не выстраивались, хотя бензопила – вещь в дачном хозяйстве нужная. Наверное, отпугивала удивительная дешевизна – купишь, а следом придут: верни-ка краденое…

И вот теперь бесхозная пила обнаружилась в бурьяне. Словно таджик, отчаявшись продать, зашвырнул ее туда и пешедралом, налегке, двинул на родину.

Николка стоял с пилой в руках посреди дороги и чувствовал себя глуповато. Взять себе? Как-то оно… все же не рубль, найденный на улице… Сунуть обратно в бурьян? Ну и подберет кто-то другой, без комплексов, и будет он с пилой, а Николка в дураках… Дилемма.

Решил ее Николка так: пилу забрать, а на здешний щит с объявлениями повесить бумажку: кто потерял пилу, звоните. А какая именно пила, не писать. И пила в хозяйстве, и совесть чиста, и владелец едва ли отыщется.