Столетов А.В.

По поводу протяженности главной оборонительной линии Владимира-Суздальского, среди исследователей единого мнения нет. Цифры называются самые разные, от «почти 7000 м»[59], до 5560 м[60]. Но в любом случае она была одной из самых протяженных на Руси в целом. Однако даже прорыв оборонительных линий Нового города или Ветчаного города, не означал падения столицы. Врагу пришлось бы штурмовать её центральную, наиболее древнюю часть, которая называлась город Мономаха, или Печерний город. Она также была защищена деревянными стенами. Из города Мономаха в Новый город можно было попасть через Торговые ворота, а в Ветчаный через Ивановские.

Сердцем Владимира-Суздальского был детинец, окружённый каменной стеной, под защитой которой находились княжеские терема, епископский двор, Дмитровский и Успенский соборы. Мощная проездная башня с надвратной церковью Иоакима и Анны надежно защищала вход в эту княжескую цитадель. С наружной стороны стены детинца были облицованы тесаными блоками белого камня. Но их ширина доходила лишь до 1 м 30 см и не была достаточной, чтобы выдержать удар стенобитного орудия.

Столица Георгия Всеволодовича была очень хорошо укреплена и представляла собой единую оборонительную систему. Она была способна выдержать длительную осаду, главный вопрос заключался в том, хватит ли у руководителей обороны людей, чтобы эти укрепления защитить.

* * *

Когда орда подошла к городу и стала брать его в кольцо, на городских валах, стенах и башнях находились тысячи вооружённых людей, готовых в любую минуту вступить в бой с врагом. Но монголы пока на приступ не шли. Они разъезжали вокруг столицы и внимательно изучали её укрепления, отыскивая слабые места в обороне и намечая места для атаки.

На высокой башне Золотых ворот в окружении бояр, воевод и телохранителей стояли князья Всеволод и Мстислав. Блестели на солнце позолоченные шлемы и доспехи, порывы ветра развевали владимирские и суздальские стяги. С боевой площадки как на ладони было видно огромное засыпанное снегом поле, по которому в сторону города ехала большая группа всадников. Не доезжая до городских валов на полет стрелы, монголы остановились, и лишь несколько человек продолжили путь к Золотым воротам. Подъехав достаточно близко, чтобы их можно было услышать, один из степняков прокричал, обращаясь к толпившимся на каменной башне владимирцам: «Есть ли в городе великий князь Юрий» (Из Лаврентьевской летописи). Князь Мстислав взял у дружинника лук, натянул тетиву и пустил стрелу в разъезжающего перед воротами монгола. Кочевник взмахнул руками, свалился с седла и уткнулся лицом в снег.

Боевая площадка Золотых ворот

Фото автора

Но степняки не унимались, они крутились на конях у ворот и кричали: «Не стреляйте!» (Из Лаврентьевской летописи). Ратники опустили луки и самострелы, и тогда один из монголов обернулся к группе всадников и замахал руками. Около десятка нукеров направили коней к Золотым воротам, а за ними бежал на аркане, постоянно спотыкаясь и падая в снег, раздетый и разутый пленник. Когда отряд приблизился к воротам, то Мстислав и Всеволод с трудом узнали в этом зверски избитом человеке своего младшего брата Владимира, оборонявшего Москву. «Знаете ли княжича вашего?» – кричали монголы и весело скалились, показывая на чуть живого Владимира. А затем неожиданно хлестнули коней и помчались прочь от города. Пленник не удержался на ногах и упал, аркан натянулся, но нукеры продолжали подгонять коней, волоча за собой по снегу московского князя.

* * *

В летописях нет сведений о том, зачем монголы привели к Золотым воротам князя Владимира, как и о том, что хан предлагал горожанам сдаться. Об этом есть только свидетельство В.Н. Татищева: «Татары говорили, чтоб град отдали без бою, обещая им всем дать жизнь» (с. 728). Поэтому можно предположить, что монголы, приведя к Золотым воротам князя Владимира, пытались с его помощью как-то воздействовать на защитников столицы. Но ещё раз отмечу, документального подтверждения этому нет. Вот рассказ Лаврентьевской летописи об этих событиях: «И подъехали татары близко к воротам, и начали спрашивать: «Узнаете ли княжича вашего Владимира? «И был Владимир печален лицом. Всеволод же и Мстислав стояли на Золотых воротах и узнали брата своего Владимира. О горестное и достойное слез зрелище! Всеволод и Мстислав с дружиной своей и все горожане плакали, глядя на Владимира» (Из Лаврентьевской летописи). В остальных летописях приводится аналогичная информация и лишь иногда добавляется, что Владимир «изнемогл бедою от нужа» (Воскресенская летопись, т. 7, с. 140). В «Русском хронографе» говорится о том, что Всеволод и Мстислав видели своего младшего брата «исхудевша и оуныла» (т. 22, с. 397).

Странно, что о дальнейшей судьбе младшего сына князя Георгия большинство летописцев ничего не говорит, и только в «Книге степенной царского родословия» есть информация по интересующему нас вопросу: «Владимера во граде Москве взяша погании и по многом истомлении, у града Владимера показавше, и смерти предаша его» (т. 21, с. 264). Впрочем, о том, что монголы убили Владимира, сообщает и В.Н. Татищев: «Татары, видя, что русские о мире не хотят говорить, убили пред очами их князя Владимира» (с. 728). Василий Никитич смерть младшего сына князя Георгия связывает с неудачными переговорами, но ещё раз обращу внимание на то, что в летописях никакой информации об этих переговорах нет. Она присутствует только у Татищева.

В Лаврентьевской летописи, когда речь пойдет о сыновьях князя Георгия, будет отмечено, что «старейшая сына Всеволод с братом вне града убита». На мой взгляд, этим самым братом и был Владимир, потому что он точно погиб за городскими стенами. И если насчет места гибели Всеволода есть определенные сомнения, то относительно его младшего брата всё предельно ясно. Скорее всего, монголы увели пленного князя в свой лагерь, где и замучили.

Нельзя исключать и такой момент, что показывая Владимира старшим братьям, Батый сознательно провоцировал молодых князей на необдуманные решения. Чтобы поддались родственным чувствам, вывели свои дружины за линию городских укреплений и вступили в сражение с ордой. Исход этого противостояния предсказать было нетрудно. И в случае гибели лучших русских войск в чистом поле задача джихангира по захвату вражеской столицы многократно облегчалась. Он хотел выманить Всеволода и Мстислава на битву так же, как и Юрия Рязанского. Хитрый план Батыя едва не сработал.

«Братья, лучше нам умереть перед Золотыми воротами за святую богородицу и за правоверную веру христианскую» (Из Лаврентьевской летописи) – с такими словами обратились Всеволод и Мстислав к своим гридням. Но нашёлся человек, который это безумие пресёк на корню. Презрев всю субординацию и почтение к княжескому роду, он грудью встал на защиту интересов родного города. Бравый воевода Пётр Ослядюкович так рявкнул на молодых князей, что мигом привёл их в чувство, заставив посмотреть на происходящее трезвыми глазами. «Всеволод и Мстислав Юрьевичи хотели выйти из города против татар, но Петр-воевода запретил им сражаться, сказав: “Нет мужества, и разума, и силы против божьего наказания за наши грехи”» (Из Тверской летописи). Воевода, который может не только полками командовать, но и запретить сражаться своим князьям, должен обладать несгибаемой волей и огромным личным мужеством. И судя по всему, у бывалого ратоборца Петра эти качества были в избытке! Не ошибся князь Георгий в своём выборе, знал, кому можно доверить судьбу столицы и своих детей. Жаль, что около Юрия Ингваревича такого человека не оказалось. Вполне вероятно, что если бы у рязанского князя был свой Петр Ослядюкович, то и Батыево нашествие закончилось бы иначе. Хан, поняв, что все его хитроумные планы потерпели крах, решил действовать силой и распорядился готовиться к общему штурму. Судьба столицы должна была решиться на её валах и стенах. Возможно, в этот момент и определилась судьба князя Владимира, поскольку он стал Батыю не нужен.