Струге и Пащенко уже давно миновали тот период, когда их можно было шантажировать подобными вещами и сковывать постоянным, невидимым «прессом». Оба они достигли того уровня, с которого уже не слышен скрип пера ссученного своей работой стукачка из СБ. К одному боялись подступиться, потому что он прокурор, ко второму – потому что умный человек. Нет, не потому что – судья, а потому что – умный человек. Струге не злопамятен, но те самые стукачки, что потеют над рапортами о проделанной работе, знали – ошибись они один раз – этот раз будет для них последним. Ошибок Струге, как и противопехотная мина, не прощает.

Антон и Вадим уже давно общались на виду у всех, и ни для кого это не было в диковину. Есть люди, которым позволяется если не все, то очень многое. Всякий раз, когда возникали трудности у одного из них, рядом появлялся второй. Об этом тоже все знали. Знал это и Лукин Игорь Матвеевич, председатель областного суда. Знал, но ничего не мог поделать. Лукин чувствовал мощь этих двоих людей не понаслышке, уже несколько раз за последние годы он имел возможность убедиться в ней на самом себе. Вот и сейчас, когда появилась очередная возможность расшатать Струге, Игорь Матвеевич вспомнил, что у того есть Пащенко. Он же, Лукин, опирается на отсортированную им же толпу, именуя ее коллективом. Он, как никто другой, прекрасно понимал, что то «единство духа», которое считалось основным принципом существования такой толпы, есть не что иное, как коллективная, легко проветриваемая вонь. Тем не менее открывать форточки он не собирался. Едва в коллектив судей ворвется свежий воздух – дело пропало. Так уж повелось за эти пять или шесть лет совместного со Струге судейства – Антон Павлович изо всех сил выталкивал форточку наружу, а Игорь Матвеевич, кряхтя и призывая на помощь единую духом команду, упирался в нее обеими руками с другой стороны.

Устремления Антона Лукин понял сразу после звонка Кислицына. Ни один председатель суда не простит своему судье, практически – идеологическому врагу, если тот привлекает на свою сторону только что появившегося в коллективе нового члена. Молодой Левенец, войдя в судейское сообщество, нашел утешение в общении с тем, кого Игорь Матвеевич еще несколько лет назад записал в своем новеньком, пахнущем свежей кожей, блокноте как противника № 1. Года шли, блокнот уже вытерся до неприличия, многое, что было в нем намечено, было реализовано на практике, однако первой в этой книжице по-прежнему была запись о молодом судье Струге А.П., однажды, в далеком девяносто седьмом году, посмевшем вынести приговор не по понятиям, а по закону. С этого все началось, продолжалось и никак не могло закончиться.

Струге был изучен Лукиным, как бабочка, попавшая в руки энтомолога. Игорь Матвеевич хорошо знал привычки своего врага и мог практически безошибочно предсказать, как тот будет действовать при тех или иных обстоятельствах. Случай, поведанный председателю облсуда Кислицыным, на какое-то время дал шанс вновь проверить Антона Павловича на крепость. Он привлек к себе Левенца, желторотого и еще несостоявшегося судью, значит, он увидел в нем что-то, что составляет с ним единство помыслов. Если так, то под боком Игоря Матвеевича вскармливается хищник, который в недалеком будущем покажет ему зубы. Удар по Левенцу – это удар по Струге. Если Антон Павлович не прочитает правильный текст, дающий расшифровку действий председателя, он может совершить самую банальную ошибку. За этой ошибкой потянется другая, третья... И наступит тот момент, когда можно будет использовать свою тяжелую, «единую духом» кавалерию. Квалификационная коллегия, Совет судей... Полк левого крыла, полк правого крыла... Осада, штурм, и враг бежит. Пойманный просит пощады, а если не просит – уничтожается.

Для всех непосвященных, не обремененных судейскими полномочиями все это может показаться полным бредом. Но те, кто в мантиях... Они-то знают. Они-то видят. И понимают...

Пролистывая документы о контрабанде животных, Пащенко сидел и держал в свободной, отставленной в сторону руке истлевшую до фильтра сигарету. Настоящее американское курево, однажды подожженное, никогда не погаснет. Не в пример московскому «Дукату», «Мальборо» будет тлеть, как трут, превращая табак в пепел и наполняя комнату запахом дыма, не побывавшего в легких. Он режет глаза и неприятен обонянию.

Пепел, дойдя до бумажной каемки, упал на руку прокурору. Вадим оторвал от распечаток уставший взгляд, вздохнул и ткнул остаток сигареты в пепельницу.

Для него было совершенно очевидно, что Антон хочет помочь молодому судье по фамилии Левенец. Тот завис на каком-то деле, могущем сыграть в его жизни большую роль. Антон пояснил, что дело-то весьма сложное, и может статься так, что оно окажется последним в карьере молодого судьи.

Нет сомнений в том, что Струге не ошибается, приближая к себе Пашу. В таких случаях Антон не ошибается никогда. Значит, не хочет, чтобы парня испортили.

Ну, а кто же такой Паша Левенец? Легкая, почти невесомая проверка показала, что сей, только что окрылившийся отправитель правосудия имел в институте погоняло Ленивец и отличался хваткой сметкой. Хорошо знает закон, принципиален и строг в выборе друзей. Вот в принципе и все. Ничего откровенно хорошего или плохого в ходе этой неформальной проверки не выяснено. Да и не проверка это была. Нехорошее это дело – вести почти оперативную разработку судьи, но что делать... Да и не разработка то была. Пермяков ее провел, словно перышком провел по спине любимой. Саша Пермяков любит делать такие вещи легко и ненавязчиво.

Антон обратился за помощью к Пащенко, значит, тот должен ее оказать. Что сделано?

Первое. Выяснено, что все, кто проходил по разбоям в качестве потерпевших, имели на руках крупные суммы денег. Второе. Эти суммы они получили буквально за два-три дня до происшествия. Это как раз тот момент, который может оказаться решающим в поиске преступника.

И, наконец, третье. Ближайший город, где были замечены на рынках или на руках частных лиц каймановые черепашки, был Новосибирск. Это давало некоторую почву для рассуждений. Новосибирск – не заграница. Если черепаху привезли оттуда, тогда о ней действительно не могут знать ни оперативники из таможни, ни рыночное жулье. Черепаха куплена Решетухой в Новосибирске и привезена в чемодане. Было бы неплохо переговорить на эту тему с самим Решетухой, однако Левенец сказал Струге, что глухой куда-то исчез. Нужно натолкнуть на ту мысль Антона. Как только Миша предстанет пред очи судьи, пусть тот выведает, откуда прибыла та рептилия.

Вот, пожалуй, и все.

Захлопнув папки, Пащенко убрал их в сейф, накинул на плечи легкую куртку и вышел из кабинета. Он сегодня устал, как грузчик, перекидавший вагон угля, и единственное, чего по-настоящему хотелось, – это добраться до дома, постоять минут двадцать под горячим душем и рухнуть в постель.

Метался в поисках разгадки дела Решетухи и Струге. Начиная с самого утра, с самого первого процесса, он ломал себе голову над тем, кто мог быть исполнителем столь рискованно спланированной серии преступлений. По неофициальной справке Пащенко, которую прокурор выдал по телефону, значилось, что общий ущерб от последних пятнадцати случаев нападений на квартиры зажиточных либо спонтанно «разбогатевших», как Юшкин, граждан уже составил более четырех миллионов рублей.