из людей, достигших зрелости, трех человек, которых называли гиппогретами. Каждый из них набирал себе 100 человек, разъясняя всем, по каким причинам он предпочитает одних и отвергает других. Те, кто не попали в число избранных, начинали враждовать с теми, кто их отверг, и с теми, кого выбрали вместо них. Они подстерегали друг друга, чтобы захватить соперника за совершением поступка, который считался предосудительным. Так возникало это соперничество, возбуждающее гражданские чувства в людях. Три группы соперников старались показать превосходство друг перед другом и, когда возникала необходимость, каждый всеми силами защищал государство. Им также необходимо было заботиться о поддержании своего здоровья в хорошем состоянии, ибо их соперничество приводило к тому, что где бы эти группы юношей не встретились, они вступали в кулачный бой. Однако каждый прохожий имел право разнять дерущихся. Если в этом случае кто отказывался повиноваться разнимающему, то его сурово наказывали, поскольку гнев не должен был пересиливать уважения к законам.

Одно из предоставленных Ликургом своим гражданам преимуществ, которым можно было завидовать, состояло в том, что у них было много свободного времени, – заниматься ремеслами им было строго запрещено, копить же богатство им не было никакой надобности. Землю обрабатывали им илоты, платившие определенный оброк. Простота жизни имела своим следствием беззаботность. Танцы, пиры, обеды, охота, гимнастика, разговоры в народном собрании поглощали все время спартанцев, когда они не были в походе. Если им не давали других приказаний, они смотрели за детьми, учили их чему-либо полезному, или же сами учились от стариков. Большую часть дня спартанцам следовало проводить в гимнасиях и «лесах». Здесь они собирались для мирной беседы друг с другом. Ни о денежных, ни о торговых делах там никогда не шло речи, – главным предметом их разговора была похвала хорошему поступку и порицание – дурному; но и это было облачено в шутливую, веселую форму и, не оскорбляя никого, служило только к их исправлению.

Никто не имел права жить так, как он хотел, напротив, город походил на лагерь, где были установлены строго определенный образ жизни и занятия, которые имели в виду лишь благо всех. Ликург приучал сограждан не желать и не уметь жить отдельно от других. Они должны были, как пчелы, жить всегда вместе, собираться вокруг своего главы и вполне принадлежать отечеству, совершенно забывая о себе в минуты восторга и любви к славе.

Итогом подобного воспитания и такого образа жизни была несокрушимая мощь лакедемонского войска. Когда оно выстраивалось в боевом порядке в виду неприятеля, царь приносил в жертву козу, приказывал всем солдатам надевать венки и сам начинал военную песнь, под которую спартанцы шли в бой. Величественное и в то же время грозное зрелище представляла эта линия людей, шедших в такт под звуки флейт! Их ряды были сомкнуты; ничье сердце не билось от страха; они шли навстречу опасности под звуки песен, спокойно и весело. Ни страх, ни чрезмерная горячность не могли, конечно, иметь места при таком настроении; они были спокойны, но вместе с тем воодушевлены надеждой и мужеством, веря в помощь божества.

Одержав победу и обратив неприятеля в бегство, спартанцы преследовали его только на таком расстоянии, чтобы укрепить за собой победу, и затем немедленно возвращались. По их, мнению, было низко, не достойно грека – рубить и убивать разбитых и отступающих. Их обычай был не только благороден и великодушен, но и полезен, так как их враги, зная, что они убивают только сопротивляющихся и щадят сдающихся, считали выгоднее бежать, нежели оказывать сопротивление.

9) Другие законы Ликурга

Прекрасными во всех отношениях древние греки считали законы Ликурга относительно погребения покойников. Чтобы с корнем уничтожить суеверие, он не запрещал хоронить умерших в черте города и ставить им памятники вблизи храмов, – он желал, чтобы молодежь, имея с малых лет у себя перед глазами подобного рода картины, привыкла к ним; чтобы она не боялась смерти, не находила в ней ничего страшного, не считала бы себя оскверненною, прикоснувшись к трупу или перешагнув через могилу. Похороны устраивались самые простые. Умершего обвивали в красный плащ и клали на листья маслины. Не позволялось надписывать на могиле имя усопшего, если только он не был павшим в битве воином, или если умершая не была жрицей. Траур продолжался всего одиннадцать дней. На двенадцатый день следовало принести жертвы Деметре и перестать плакать.

Особые законы были приняты о путешествиях и иноземцах. Ликург запретил спартанцам уезжать из дому и путешествовать без определенной цели, перенимая чужие нравы и подражая образу жизни, лишенному порядка, и государственному устройству, не имевшему стройной системы. Мало того, он даже выселял иностранцев, если они приезжали в Спарту без всякой цели или жили в ней тайно.

Если в остальных государствах каждый распоряжался сам своими детьми, рабами и имуществом, то Ликург, желая устроить так, чтобы граждане не вредили друг другу, а приносили пользу, предоставил каждому одинаково распоряжаться как своими детьми, так и чужими: ведь если всякий будет знать, что перед ним находятся отцы тех детей, которыми он распоряжается, то неизбежно он ими будет распоряжаться так, как он хотел бы, чтобы относились к его собственным детям. Если мальчик, побитый кем-нибудь посторонним, жаловался отцу, считалось постыдным, если отец не побьет сына еще раз.

Ликург также дозволил в случае необходимости пользоваться чужими рабами и учредил общее пользование охотничьими собаками; поэтому не имеющие собак приглашали на охоту других, а у кого не было времени самому идти на охоту, тот охотно давал собак другим. Также пользовались и лошадьми: если кто заболеет или кому необходима была повозка, или кто хотел поскорее куда-нибудь съездить, он брал первую попавшуюся лошадь и по минованию надобности ставил ее в исправности обратно. Если же люди задерживались на охоте и имели нужду в припасах, то они могли открывать запоры, брать то, что им нужно, и оставшееся снова запирать. Таким образом, благодаря тому, что спартанцы делились друг с другом, у них даже бедные люди имели долю во всех богатствах страны.

Ликург учил граждан предпочитать прекрасную смерть постыдной жизни. Поэтому в Лаконике не было большего позора, чем проявление трусости. Человека, замеченного в трусливом поступке, подвергали своего рода бойкоту: его не принимали в общие игры, отказывались с ним бороться, в хороводах его отправляли на последние места, на улице он должен был уступать дорогу, а в кругу сидящих – вставать с места даже перед младшими. Девушек-родственниц ему приходилось держать дома и нести вину за то, что их не берут замуж. Приходилось мириться с