class="p1">С сомирниками Керна всё обстояло иначе: их воспоминания были разложены по полочкам времени, как слова по алфавиту. Никакой мешанины, каждому кадру – строго отведенное время, хоть по часам сверяй. Никаких проблесков давнего прошлого в настоящем, вся жизнь – как ровный стеллаж шкафов в книгохранилище, где каждой эпохе отведено своё место. С таким порядком Ульяна сталкивалась у маленьких детей, не успевших накопить воспоминаний достаточно, чтобы устроить из них кавардак, и... у тех, кто пытался подменить настоящие воспоминания подложными. Однако подменить все воспоминания, вплоть до младенчества, невозможно чисто статистически! Слишком много моментов надо увязать между собой, слишком!

В самой жизни парня каких-либо подозрительных или несогласованных моментов не нашлось: детство он провел с матерью, рос без отца, но послушным мальчиком. Закончил школу, техникум, пошёл работать на завод, увидел рекламу однокурсников Ульяны и без раздумий отправился учиться в университет магии. Вся жизнь укладывалась в пару абзацев: никаких личных привязанностей, ни врагов, ни друзей, даже с матерью и братьями-сёстрами он перестал общаться, как переселился в общежитие завода. Иномирец по имени Шаст, исследованный Ульяной до последней минутки, был одиночкой по жизни, но это ещё не преступление.

– Ты виновен в смерти Керна? Хоть как-то причастен к его гибели? – вопросы Ульяна обратила ко всем иномирцам по очереди и ото всех получила отрицательные ответы. Ответы были исключительно правдивыми: как менталист высокого уровня она не могла ошибиться в их честности. Однако... Ульяну не отпускало чувство, что она неправильно сформулировала вопросы. Но что может быть неправильно сформулировано в кратких, абсолютно прямых вопросах?!

– Они не причастны к смерти своего одномирника, – ответила Ульяна на вопрос матери, – но это не отменяет их странности в целом. Как метко выразился профессор Листиц: понятие врагов и вражды у них, похоже, просто не сформировано, но я не понимаю оснований для такого пробела в представлениях о мире. К сожалению, мне не удаётся чётко выразить, в чём ещё заключена их странность, даже самой себе. Да, они демонстрируют явные отличия от привычного образа мыслей и поведения, но критичные не настолько, как это ощущается интуитивно.

Все преподаватели помолчали, припоминая особенности поведения, что сами замечали у сотоварищей Керна. Большинство пожало плечами: им не бросились в глаза какие-то странности, и новенькие иномирцы, пойманные менталистами, слились с общей массой других студентов. Глава тайной канцелярии веско сказал:

– Итак: камеры тайного наблюдения в коридорах общежитий мои сотрудники установят сегодня же и поставят на запись. Я немедленно отдам распоряжение, и часа через два мои ищейки доберутся с оборудованием до Греблина. Ты их встреть, Эльтар, и проводи до места. На все вопросы отвечай, что это пожарники, проверяющие исправность сигнализации, форма у моих людей будет соответствующая. Если никаких трагических событий в ближайшие полгода не произойдёт, то записи камер уничтожим не просматривая. Систему регистрации входящих и выходящих лиц проверить и контроль усилить. Медицинский осмотр новеньких провести повторно и более тщательно. Ульяна, ты продолжаешь прислушиваться к мыслям всех греблинцев, мониторить их эмоциональное состояние. Сама знаешь: маньяки часто действуют под влиянием вспышки, а в остальное время их не отличишь от добропорядочных граждан. Почувствуешь такую вспышку – сообщишь мне или Лоуресу! В одиночку убийц не ловишь!!! Я ясно выражаюсь?

«Попробуешь самовольничать и лезть на рожон – дома запру!» – донёс папочка Ульяны чёткую мысль до сознания дочери.

«А я помогу отцу в этом благом деле», – добавила мамочка.

Ульяна очень-очень постаралась совсем ничего в ответ не подумать!

Глава 14. Менталист идёт по следу

Последний рабочий день недели был рабочим лишь наполовину: с полудня начинался отдых. Однако после обеда университет шумел меньше обычного – известие о смерти первокурсника набросило покров тишины на танцевальные площадки, стоявшие заброшенными, на музыкальные клубы, оставшиеся закрытыми. Магический университет редко сталкивался с непоправимыми трагедиями, обычно целители исправляли всё, магия считалась почти всесильной. Столкнувшись с ярким доказательством обратного, студенты разговаривали тише, а число заявок на посещение родных в завтрашний выходной день возросло лавинообразно. Куратор Керна попросил Ульяну помочь ему сообщить о гибели парнишки его матери:

– Ты лучше меня сумеешь снизить интенсивность переживаний несчастной, «состарить» их, будто со смерти сына прошли не часы, а годы.

Правило, что при разговоре с родственниками жертв обязательно должен присутствовать менталист, было введено давным-давно иром Хальером. Родители погибших часто переживали утрату детей так сильно, что оказывались на пороге самоубийства, и экстренная помощь менталиста была им необходима. Куратор Керна до сих пор ни разу не сталкивался с такой задачей, а у Ульяны, увы, накопился немалый опыт за два последних года: её работа в тайной канцелярии не ограничивалась ловлей маньяков «на живца».

– Хорошо, Стак, я отправлюсь с тобой, – пообещала она.

В личных делах все студенты указывали адреса ближайших родственников, в документах Керна значился лишь адрес матери. Рассчитав координаты и настроив портал, вестники плохих новостей шагнули к порогу квартиры матери умершего. На звонок дверь открыла средних лет женщина. За её юбку цеплялся круглоглазый годовалый малыш. Женщина приветливо улыбнулась магам и певуче произнесла:

– Добро пожаловать! Чем могу служить вам?

Ульяна шагнула вперёд, осторожно оплетая женщину своей магией, забирая под частичный контроль её чувства:

– Вы мать Керна Молибдо?

– Совершенно верно.

Ульяна с сочувствием сказала:

– Мы пришли сообщить, что с вашим сыном произошёл несчастный случай и он погиб.

Улыбка исчезла с лица женщины, но от неё пришла не волна смятения, неверия и ужаса, а лишь недоумения:

– Я должна что-то предпринять в связи с его смертью? – поинтересовалась женщина, ввергнув обоих менталистов в ступор изумления: Стак, как и Ульяна, счёл чувства женщины весьма нестандартными.

– Мы доставим вам тело, – заговорила Ульяна, и лицо женщины стало озабоченным:

– Простите, но зачем оно мне? – задала она странный вопрос.

Нахмурившись, Ульяна вчиталась в мысли женщины, но нашла там лишь то же недоумение, что прозвучало в голосе: мать Керна думала о том, что никогда не занималась организацией похорон и хорошо бы её не обязали устраивать их. У неё и так полно дел с тремя детишками, не хотелось бы решать новые задачи.

– Вы предпочитаете, чтобы мы сами захоронили тело? – медленно уточнила Ульяна, и ей с огромным облегчением ответили «да».

С прежней милой улыбкой магам открыли дверь, когда они собрались уходить. Несколько минут постояв за порогом квартиры, менталисты уловили лишь одну мысль матери об ушедшем в мир иной сыне: