Как мы только что узнали, Бутвилль и Росмаде отправил на тот свет меч палача — более стремительное и верное оружие, чем то, о котором мы уже столько рассказали — меч-эсток рыцарей и рапира миньонов. Предназначением этого меча было исключительно обезглавливание, и сконструирован он был таким образом, чтобы свое предназначение выполнять быстро и четко. Это был тяжелый меч с лезвием примерно тридцать три дюйма в длину и два с половиной — в ширину, обоюдоострый и остро заточенный, но лишенный острия; гарда его представляла собой простую крестовину, а рукоять была достаточно велика, чтобы им можно было орудовать двумя руками, хотя и не такая большая, как у боевого двуручного меча; тяжелый хвостовик делал всю конструкцию сбалансированной. Вот таким был инструмент палача. А что же тот, кто орудовал им? Об образе жизни таких людей, как общественной, так и частной, мы много можем узнать из мемуаров семьи Сансон, которые на протяжении семи поколений были наследными французскими палачами. Первого из них — Шарля Сансона де Лонгваля, благородного человека по рождению, некие обстоятельства заставили жениться на Маргарите Жуане, единственной дочери руанского палача, а поскольку сыновей у мэтра Жуане не было, по закону унаследовать ремесло после его смерти пришлось зятю. Это была единственная королевская служба, с которой не было связано никакой чести. Да, на несение этой службы действительно выдавалась грамота, но эти документы никогда не вручались получателю из рук в руки — их бросали на стол и велели забирать.

Меч палача

Такие вот резкие перемены претерпела жизнь Шарля Сансона, хоть и не по его вине, а в довершение всех бед его возлюбленная Маргарита, ради которой он пожертвовал блестящим будущим, не прожила после свадьбы и года и покинула его, оставив сына, единственного будущего преемника зловещего наследства. Этот удар судьбы окончательно добил осиротевшего, и он стал мрачен и угрюм, что вполне сочеталось с тем занятием, которому он теперь должен был посвятить остаток дней. Шарль состарился прежде времени и выглядел так, что честные жители Руана узнавали его издалека и шарахались в стороны, когда он проходил мимо. По большей части они не были осведомлены о событиях его несчастной жизни, но сам образ человека, о котором известно, что «это палач», приводил всех в ужас. В это время случилось умереть парижскому палачу, и, к некоторому облегчению Сансона, городские власти предложили эту вакантную должность ему. Его официальная парижская резиденция получила в народе название Пилори-дез-Олл, и это было явно не то место, которое могло бы развеять тоску своего нового обитателя. Это было угрюмое восьмиугольное здание, над которым на шесте возвышалась вращающаяся деревянная решетка; к ней привязывали приговоренных к позорному столбу. Однако фактически никто не обязывал палача жить именно там, и Шарль Сансон предпочитал сдавать этот дом за весьма внушительную сумму, а сам поселился в почти пустынном в ту пору квартале, известном под названием «Новая Франция», где и проживали в дальнейшем все семь поколений Сансонов.

Мадам Тике

Мадемуазель Анжелика Карлье родилась в 1657 году. Отец ее был богатым буржуа из Метца, где сколотил состояние более чем в миллион, единственными наследниками которого были она сама и ее брат, старше на несколько лет. Отец умер, когда Анжелике было пятнадцать, и оставшийся единственным ее опекуном брат поместил ее в монастырскую школу. Таким образом, она вышла в свет молодой, богатой, образованной и исключительно красивой девушкой и мгновенно обросла кучей поклонников, среди которых было несколько в высшей степени подходящих молодых людей. Но то ли она была чересчур привередлива, то ли никому не удавалось тронуть ее сердце, но очень уж долго она колебалась, разрешив в конце концов свои сомнения в пользу некоего месье Пьера Тике, мужчины, который ей в отцы годился и по плебейскому имени которого было видно, что происхождения он какого угодно, только не благородного. Однако исключительно благодаря личным качествам он поднялся до уважаемой должности парламентского советника, что польстило тщеславию юной дамы, хотя и ни в коей мере не обеспечило ему ее страсти. Зрелый же кавалер был привлечен к ней не столько зовом сердца, поскольку романтический возраст был у него уже давно позади, сколько зовом ее банковского счета. Сей достойный господин умудрился привлечь на свою сторону двух весьма ценных союзников — брата Анжелики, выполнявшего функции ее опекуна, и тетку, которая имела на нее сильное влияние, так что в итоге девушка, движимая советами обоих родственников и перспективой стать женой такого важного человека, как советник парижского парламента, — о чем она и мечтать не могла бы, если бы не ее деньги, — преодолела свое тайное отвращение к мужчинам и решилась принять предложение советника. Кроме того, последний, хоть и был человеком по натуре своей скаредным, набрался духу и подарил предмету своих ухаживаний на день рождения великолепный букет цветов, усеянный драгоценными камнями. В общем, они поженились, медовый месяц их был весьма романтичен, длился около трех лет, и за это время у них родились сын и дочь.

У мадам Тике появились экстравагантные вкусы. Хозяйство ее, со всеми каретами и многочисленными слугами, обходилось недешево, а кроме того, она открыла салон, где собиралось общество бесспорно блестящее, но, как и следовало ожидать, несколько неоднородное. Тике, у которого ничего никогда не было, кроме его жалованья, влезший в долги из-за того самого букета и прочих расходов, связанных с ухаживанием, сильно беспокоили все эти траты, и он принялся пенять жене, сначала нежно, а потом жестче и даже повелительно, в результате чего чувства дамы к нему сменились сперва с уважения на равнодушие, потом с равнодушия на раздражение и в конце концов обернулись полным отвращением.

Среди завсегдатаев салона был некий капитан де Монжорж, армейский офицер. Он был молод, красив, по-солдатски подтянут и весьма любезен, представляя собой полную противоположность неприветливому, угрюмому, скаредному старику, так что неудивительно, что мадам воспылала к этому мужчине жгучей страстью. Она совершенно потеряла голову и настолько забылась, что вскоре их отношения стали предметом обсуждений всего Парижа. Слухи дошли, наконец, до самого месье Тике. Ошеломленный старик, который до того момента ничего не замечал, пришел в ярость и принялся за выдворение Монжоржа из дому и, более того, за прекращение приемов у своей жены вообще, что, понятно, не способствовало улучшению домашней обстановки, так что Анжелика решила во что бы то ни стало избавиться от этого ярма на своей шее. Это было, в принципе, реально, учитывая размер приданого, которое она принесла в семью. В лице брата и тети, подтолкнувших ее в свое время к этому браку, она обрела на этот раз помощников, и их совместными усилиями на несчастного обрушился сонм кредиторов, юристы которых возбуждали против него одно дело за другим, и ему ничего не оставалось, кроме как продать свой дом, а жена воспользовалась этим обстоятельством, чтобы подать на раздел имущества. Старый Тике тем временем тоже не сидел сложа руки. Он пожаловался на интриги жены всем своим друзьям и коллегам, завоевал их на свою сторону и в итоге получил против нее lettre de cachet [44]. Ощутив себя теперь хозяином положения, он стал обращаться с женою еще жестче, чем прежде, призывая ее быть в будущем более покорной, если она не хочет расстаться со своей свободой, и уж во всяком случае забыть о своем возлюбленном капитане. Дама устроила истерику, обвинив его, помимо прочего, в том, что он подкупил слуг, чтобы те шпионили за ней. Зажатый в угол Тике стал трясти у нее перед носом королевским указом и пообещал пустить его в ход, но Анжелика, как разъяренная кошка, прыгнула на него, выхватила документ из рук и бросила в огонь.