Коротко хмыкнув, я удивленно качнул головой и откинул одеяло, намереваясь наконец-то встать с кровати. И тут меня ждало жестокое разочарование.

Начнем с того, что под одеялом я был в костюме Адама. Впрочем, даже хуже — совершенно без фигового листка. Второе же мое открытие на несколько секунд даже отбило охоту шутить. Я сел на кровати, наклонился, внимательно исследуя пальцами стальную полосу у себя на лодыжке. Повернул ее, благо, была она достаточно свободно одета, и обнаружил замок, сковывающий через дужку кандалы и цепь, идущую… мне пришлось наклониться, держась за кровать, чтобы выяснить, что второй конец цепи оказался приварен к ее раме. Вот так. Такая вот, блин, больница.

Честно говоря, я испугался. Посудите сами — голышом, один-одинешенек, в какой-то палате, к тому же пристегнутый цепью к кровати. Поневоле в голове закрутились самые разные сценарии, рожденные моим воображением, отравленным современным кинематографом. Народу-то, который слегка, а местами и очень даже не в себе, предостаточно. И пишут об этом, и показывают, а фильмы некоторые, вроде «Пилы» и «Хостела», вообще стали настолько культовыми, что новое течение образовали в киноиндустрии.

Никогда не питал к обычному «мясу» пристрастия. И в главной роли в подобном «хорроре» сниматься мне не улыбалось. Тем более что неизвестно, насколько реально это шоу.

Может, конечно, розыгрыш. Сознание как-то попыталось уцепиться за это предположение, но волевым усилием я отогнал спасительную мысль. Принуждая себя рассуждать здраво и рассматривать любые варианты. Хорошо, пусть розыгрыш. Давайте проверим данное умозаключение следующим образом: а есть ли здесь скрытые камеры?

Уже осматриваясь, я осознал абсурдность своего предположения. Скрытые камеры на то и скрытые, что увидеть их нельзя. Да и вряд ли кто-то стал бы без моей воли вот так ограничивать мою свободу. Как ни крути, при грамотном подходе это уголовная статья. А с другой стороны… с другой стороны, нам было прямо заявлено, когда мы спрыгивали с «собаки»,[43]что «здесь не Россия». Ну и много еще чего говорили, что повторять в приличном обществе я поостерегусь.

Ну да бог им судья. Вернее, в данном случае аллах. Короче, вывод такой: камер я не вижу, а использование меня в качестве кандидата в реалити-шоу сомнительно.

Переходим, получается, к другому варианту. Негативному. Значит, моим согласием никто интересоваться и не собирается. Соответственно… Так, и что у нас дальше? А дальше у нас совершенно фиговые выводы, которые мы пока делать остережемся. Стоп.

Действительно, полный стоп. При этой мысли я даже удивленно покачал головой. Как я вообще мог об этом забыть? Ведь по моим личным, субъективным впечатлениям, меня убили! А я тут сижу и разную бредятину развожу!

Первым делом я провел ладонью по лицу. Ну, в общем, все в порядке, без ссадин, без ран, никаких повреждений. Нос на месте — отдельно ощупал. Посмотрел на себя, вниз, обозревая то, что доступно. Синяков нет. Провел ладонью по спине, справа, слева, да вообще, куда дотянулся, и не обнаружил никаких следов ранений.

Интересная история. Вот теперь я действительно был сбит с толку. По какой причине и вследствие чего я попал в больничку, я помнил полностью, в деталях. Весь этот злосчастный выезд могу пересказать по часам. И как нас догнали, и как мы в махач свалились, и как меня пырнули, помню точно. Как сознание гасло, помню. И боль тоже — помню. Как так получилось, что никаких следов на мне нет?

Вот теперь было впору рассматривать любые варианты. Начиная от переноса меня куда-то инопланетянами и заканчивая параллельными мирами, прошлым, будущим, ну и тому подобным. Потому что бесследно подобные ранения не исчезают. Говорил уже — я не специалист, но хоть что-то должно было остаться!

Мягко говоря, я был сбит с толку. Вообще всегда привык держать руку на пульсе, привык разбираться в том, что происходит. И образовавшиеся непонятки меня совершенно не радовали. Неизвестность тем и страшна, что больше всего ты сам себя изводишь — мыслями, предположениями и страхом.

Я снова посмотрел на свою ногу, согнулся, дернув на себя цепь. Естественно, она не поддалась. Естественно, звякнула о раму кровати. Какой смысл в этом? Ну, хотя бы, просто чтобы убедиться в реальности происходящего. Хоть так пока.

Первое посещение состоялось через пару часов. Сами понимаете, мое восприятие времени в данном случае субъективно. Никто не озаботился о часах для меня. Точно могу сказать одно — я к тому времени достаточно сильно проголодался. И если никто не собирался морить меня голодом, пора бы было предоставить обед или ужин.

Дверь, лязгнув внешними запорами, открылась. Я, уставившись с интересом и, не скрою, волнением в дверной проем, увидел женщину в неком подобии униформы. Судя по переднику, скромной кофте и какому-то странному чепцу, женщина была горничной. Ну, условно, конечно. Это слово я выбрал, потому что ничего другого в голову не пришло.

Перед собой она катила столик на колесиках, что весьма походило на попытку все же выдать мне долгожданный обед. Я, помня о своей одежде, а точнее, полном отсутствии таковой, вполне логично прикрылся одеялом и устроился удобнее, облокотившись о подушку и спинку кровати. Женщина же, совершенно не обращая на меня внимания, подкатила столик ближе, сняла с него ткань, открывая тарелки и завернутые в маленькое полотенце столовые приборы. Так и не взглянув на меня, молча развернулась и вышла из комнаты.

Вообще это походило на какой-то спектакль. Ну, или представление специально для меня. Со мной никто не общается, не заговаривает, на мои реплики не отвечает. Надо признать, что если смыслом этого поведения является нагнетание таинственности, то своей цели актерский состав достиг. Впрочем… аппетита меня это не лишило в любом случае.

Данный вывод я сделал, уже спустив ноги с кровати, переместившись к тому краю, где как раз и крепилась цепь. Прикрылся одеялом, накинув его на чресла, подвинул поудобнее столик, наконец-то разглядев в полной мере, чем меня собирались кормить. Чего-то такого необычного не было, да я и не ждал деликатесов. Жареный картофель, крупно, дольками, отдельно на тарелке бифштекс, салат из капусты и компот в граненом стакане. Я не осведомлен, чем там в настоящих больницах кормят, но поданными блюдами был в полной мере доволен. Вытянул из полотенца вилку и нож, быстро разделал мясо, отметив с сожалением отсутствие соуса. При всем при этом я постоянно кидал взгляд вбок, на открытую дверь. Закрыть ее никто не потрудился, и я рассчитывал на то, что меня посетит кто-то еще. Ведь сам я, по понятным причинам, выйти был не в состоянии.

Расчет мой оказался верен. Я только-только приступил к трапезе, как в комнату вошла целая делегация. Во-первых, высокий, крепкий мужчина, облаченный в полувоенный костюм. Вернее, как полувоенный. В большей степени он напоминал именно форму — брюки, достаточно свободные, китель, подпоясанный ремнем, все темно-серой расцветки. Вот только излишества в виде погон, пуговиц с орлами, там, ну или свастикой, знаки различия разные отсутствовали. Именно этим критерием я руководствовался, говоря «полувоенный». Кстати, свастика. Мысль эту я уловил и тут же понял, почему именно она мне пришла в голову. Цвет униформы весьма напоминал «фельдграу», известный мне, да и любому другому, кто хоть раз смотрел военные фильмы. Внимательно присмотревшись к мужчине, после секундных колебаний я все же решил, что это стилизация. Китель и брюки в большей степени напоминали современную американскую или бундесвер по эргономике. Не было той, ну, как выразиться, строгости линий, что ли. И карманы нагрудные, я точно помню, там узкие были, а тут нашитые, явно тактические. Ну и ремень, с обычной пряжкой.[44]